Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

бы то ни стало найти доказательства тому психиатрическому диагнозу, который автор вынесет в итоге своего исследования: "параноидальная мегаломания"[291]. Однако в той шалости юности, о которой повествует Махера, нет и намека на эмоциональную неустойчивость Пьера I. Для нее в данный период его жизни не было ни малейших причин. Клинический диагноз, может быть, и возможен, но только в конце жизни легендарного кипрского монарха, когда он, покинутый всеми, переживал глубокое разочарование. На его глазах рушились все дела его жизни, и он, понимая свое бессилие что-либо сделать, находился в состоянии глубокой депрессии, которая, как известно, также является серьезной психологической болезнью.

Политику Пьера I никак нельзя назвать осторожной, а иногда и тщательно продуманной. В нем всегда в первую очередь говорил не дипломат, а воин. Многие проблемы Кипра, в отличие от своего отца, он предпочитал решать быстро, а это было возможно только с помощью оружия. Гуго IV оставил своему сыну богатое наследство в виде полной государственной казны и хорошо отлаженного экономического механизма, дав тем самым ему возможность, как никому другому из Лузиньянов, осуществлять самостоятельные и достаточно крупные военные проекты. Однако Пьер I не мог не замечать, что с середины XIV в. в экономике Кипра появляются кризисные явления. Первым, кто обратил внимание на экономическую подоплеку крестоносной активности Пьера I Лузиньяна, был П. Эдбери[292].

В первую очередь кризисом для экономики Кипра грозило отклонение торговых путей в сторону Красного моря и Александрии, с одной стороны, и в сторону Тавриза и Южного Причерноморья — с другой. Из-за этого в 1350-е гг. Фамагуста постепенно теряла свое ведущее положение в качестве основного торгового центра Леванта. Подобное явление было губительно для кипрской экономики, поскольку государственная казна зависела в первую очередь от товарооборота кипрского рынка. В связи с этим кипрские монархи первой половины XIV в. Генрих II, Гуго IV и Пьер I удивительно единодушны в своих действиях: все они обнаруживают постоянное стремление удержать за Кипром, особенно за Фамагустой, позиции главного торгового центра Восточного Средиземноморья путем установления кипрского контроля за торговлей с мусульманами и защиты безопасности левантийских торговых путей. Папские запреты на торговлю с мамлюками, о которых мы неоднократно говорили выше, давали кипрским королям формальное право претендовать на роль посредников в торговле европейцев с Востоком, поскольку именно на территории их королевства находился рынок, способный предложить те же товары, что и рынки мамлюков, и восточнее которого европейские купцы теоретически продвигаться не имели права. Лузиньяны первой половины XIV в. смогли извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации и обратить утрату в конце XIII в. христианских земель в Сирии себе на пользу[293]. Но как раз ко времени вступления на престол Пьера I экономическая конъюнктура начала меняться не в пользу Кипра. Эта проблема стала для нового монарха одной из важнейших и должна была им как-то решаться. Он счел необходимым и самым правильным преодолеть ее силой оружия. Разрушение основных рынков должно было привести к экономической, а возможно, и политической дестабилизации в Египте, которая входила в планы кипрского короля.

Однако все восторги и восхваления отваги Пьера I, все радужные мечты были уже после его славных побед. А сначала кипрскому королю нужно было не только отстоять право быть предводителем крестового похода, но и доказать свое право занимать сам кипрский престол. Провозглашение Пьера I королем Кипра вызвало недовольство на Западе, особенно короля Франции и римского папы. Его право на трон оспаривалось внуком короля Гуго IV Гуго де Лузиньяном, от чьего имени выступал король Франции Иоанн II. Не успел Пьер I получить корону Кипра и Иерусалима, как французский король, отстаивая интересы своего родственника принца Галилейского Гуго де Лузиньяна (оба были праправнуками Людовика IX и являлись троюродными братьями друг другу), обратился к папе с требованием разобраться в законности престолонаследия на Кипре[294]. Дело в том, что Пьер I являлся сыном Гуго IV от второго брака. Первым сыном Гуго был Ги, женатый на дочери герцога Людовика I Бурбона Марии. От последнего брака в 1343 г. родился Гуго, принц Галилеи. В тот же 1343 г. Ги умер, освободив таким образом возможность престолонаследия своему сводному брату Пьеру I, потому что по "Ассизам Иерусалима и Кипра" престол передается от отца к сыну, если таковой имеется в живых, а не к внуку. Кроме того, как показывает практика, в государствах крестоносцев вообще, как правило, предпочтение отдавалось королю, жившему в данной среде, а не какому-то неведомому, возможно никогда не бывавшему на Востоке человеку из Европы. С этой точки зрения было совершенно логичным провозглашение Советом кипрских баронов королем Пьера I. В то же время существовал еще брачный договор о союзе Ги де Лузиньяна и Марии Бурбон, заключенный в 1328 г. между королем Франции и Людовиком I Бурбоном, с одной стороны, и королем Кипра Гуго IV Лузиньяном — с другой. В момент заключения брака Марии было 12, а Ги — 14 лет. Согласно договору, в случае смерти Ги де Лузиньяна родившийся от их брака сын должен наследовать кипрский трон. Мария в случае смерти мужа становилась свободной, могла покинуть Кипр и снова выйти замуж. Это действительно произошло. Она покинула Кипр и увезла с собой сына, несмотря на глухое недовольство и реальные протесты своего свекра, вероятно, не желавшего отпускать с острова возможного наследника престола. Создается впечатление, что только после неоднократных просьб к кипрскому королю папы Климента VI Мария получила возможность уехать с Кипра. Папа между тем обращался к королю Кипра лишь с просьбой разрешить его внуку посетить родину матери. При этом подчеркивалось, что именно Гуго, принц Галилеи, является наследником кипрского престола[295]. До воцарения Пьера I ни Мария, вышедшая в 1347 г. снова замуж за Роберта Тарентского и жившая главным образом в Неаполе, ни ее сын Гуго не бывали на Кипре[296]. Но о своем родстве с монархами Кипра и о праве на королевский престол они не забыли. Тем более, что в Западной Европе вряд ли кто-то мог усомниться в законности претензий принца Галилеи на кипрский трон. Именно поэтому воцарение Пьера I имело на Западе широкий резонанс, именно поэтому он не мог не отреагировать на притязания своего племянника и не попытаться уладить конфликт. Пьер был вынужден отправить к папе Иннокентию VI (1352–1362) представительное посольство с широкими полномочиями и богатыми дарами, призванное отстаивать его права на престол. Для исполнения деликатной миссии в 1360 г. были избраны Жан де Морфу и Томас де Монтолиф. Однако все их старания, разъяснения,