Суси-нуар 1.Х. Занимательное муракамиЕдение от «Слушай песню ветра» до «Хроник Заводной Птицы» - Дмитрий Викторович Коваленин

* * *

Вчера Нумано-сэнсэй «вытянул» меня на обед во французском ресторане с какой-то шишкой из японского МИДа. Нудный протокол, но куда деваться? Платят деньги – терпи, благо не часто дергают. Да и чего кривить душой – «французскую кухню очень трудно назвать неудобством».

Но лишь вечером перед сном, прокручивая в голове тот день, я вдруг понял, кому и зачем был нужен этот обед. Как ни крути, а несворотимым белым пёрышком в голове застряла картинка: Нумано-сэнсэй, человек-пароход, автор кучи научных статей, истинный самурай от японской славистики, переводчик Пелевина, Павича и Кундеры – сегодня как бы «отчитывался о проделанной работе в области литературы» очередному чиновнику из госмашины, которая и финансирует самочувствие этой самой литературы. И которая в последнее время всерьёз задумывается: а не оскудеет ли рука дающего?

* * *

Так вот, о твоих любимых самураях, раз уж без них никак.

Возвращаюсь я недавно с Сибуя после ночной гулянки. Причина солидная: несколько однокашников тыщу лет спустя вдруг в Токио пересеклись. Посидели, повспоминали – в общем, всё как всегда. Из последнего бара расползались часам к трём и кто на чём. А поскольку я жил дальше всех, пришлось ждать пяти – в пять метро открывается.

Сибуя после трёх ночи в пятницу – это, я тебе скажу, пейзаж, достойный кисти Босха. Кого здесь только не встретишь, спящего где ни попадя и как попало! В России-матушке, небось, давно бы уже половину ограбили, половину изнасиловали. А эти – сопят, голубки́, как у себя дома… Впрочем, разве они не у себя дома, если так спокойно сопят?

В общем, прикорнул я тоже на скамейке с каким-то студентиком – патлатым юнцом в драной джинсе, не очень пьяным и вроде бы чистым. Проспал часика полтора, благо не холодно было, – и, покачиваясь с недосыпу, добрался до своей Оомори.

Выхожу со станции – и вдруг понимаю: курево кончилось. Заметим, вокруг – пять утра, автоматы же сигаретные только в семь включают, закон такой. А я, если немедленно не покурю, домой не дойду. Такая порода.

Вот же попал, думаю. Может, какие пивнушки у дома ещё клубятся до утра? Что там за огонёк? Подхожу к распахнутым дверцам прокопчённого кабачка. У стойки в пустом заведении сидит полупьяный хозяин и втирает что-то «за жизнь» последнему завсегдатаю – клерку в костюме и соседу из многоэтажки напротив, который сегодня опять до дому не дополз. Великий японский «нейборхуд», куда деваться.

Ну мне-то что. Лишь сигарет купить у него в автомате. Захожу, вежливым жестом показываю: дескать, я только за куревом. Кивнул мне хозяин – и дальше наяривает.

– Вот это мужик! – с азартом расписывает он кого-то, тыча пальцем в потолок. – Вот это я понимаю! Настоящий самурай!

Тут я физически ощущаю, как мои уши встают торчком. Одиннадцатый год в Японии живу, а чтобы самурайская тема в повседневности обсуждалась, почти никогда не слышал. Нет, конечно, на подкорке у них много всего оттуда. Но чтобы в наши дни сравнивать живого человека с самураем, да ещё так пылко, надо или очень много выпить, или подразумевать что-то действительно важное.

Что же?

Пожалуй, только остатки хмеля в башке позволяют мне решиться на моветон.

Подхожу к хозяину. Крепкий сухощавый японский мужик лет пятидесяти. Цепкие, усмешливые глаза. Белая майка с кругами трудового пота под мышками, широченные шаровары. Загорелый до бронзы лоб, на голове – жгут красно-белой ткани. Курит пролетарские «Реасе» – что-то вроде нашей махорки с фильтром. Нервная затяжка, узловатые пальцы, уверенный взгляд.

– П-простите, Маста! – молочу я под пьяного янки на грубом японском. – Я тут краем уха подслушал нечаянно…

– Да говори, чего уж, – усмехается тот небрежно, роняя свои пять иен в копилку мирового интернационала.

– Я вот десять лет тут живу, да? Но н-никак понять не могу, кого у вас теперь называют с-самураями? Это ж давно было, так? А сейчас – где они все? Никто, вроде, по улицам не бегает с мечом наперевес… В-вот вы мне можете объяснить: «настоящий самурай» – это кто?

Если «расплыться в скупой улыбке» вообще возможно, то именно это стряслось с бедным «мастой». Ну, ещё бы. На глазах у клиента ответить за всю Ниппонию! За всю, можно сказать, нашу культуру, слышь, сосед?

– Настоящий самурай, парень, – это Человек-Столб, – произнёс он увесисто, как Клинт Иствуд и, стряхнув пепел на пол, точно так же прищурился.

– Столб? – Передо мной в три секунды пронеслись телеграфные столбы от Киева до Петрограда с трупами русских офицеров, соляной столп жены Лота, каменные столбы японских монахов, на которых «семь лет сидеть, чтоб помудреть», а также бетонные быки токийского монорельса. – Какой именно столб?

– А который в каждом японском доме должен стоять, – жёстко добавил он.

– Ах да! – осенило меня. И как это я сразу…

Они же веками строили дома с учетом землетрясения. И в центре каждого дома ставили крепкий столб. Когда крыша обваливается, вокруг столба безопаснее всего. Сегодня, правда, архитектура иная, можно и без столба. Сегодня рекомендуют в каждом доме по центру ставить крепкий стол, под который можно забраться, если трясти начнёт, тогда тебя из завала будет легче вытаскивать. Но символический, декоративный столб и правда частенько выпирает из какой-нибудь стенки в японском доме. Столько раз видел, да как-то не задумывался до сих пор.

– Настоящий самурай – это человек, который собирает вокруг себя много людей, – пояснил «маста» для тех, кто в танке. И покосился на икнувшего от восхищения клерка. А для вежливости добавил: – Примерно так, парень… Вопросы?

– Вопросов нет! – отчеканил я бронзовому атланту на военном японском и свалил в рассвет. Если улыбки чеширских котов как-нибудь различаются – мою спину наверняка прошила самая язвительная.

* * *

1997.10.12 – 05:47

Студент, 22 года:

Недавно я посмотрел фильм Люка Бессона «Пятый Элемент». Мураками-сан, Вы любите Люка Бессона? Мне его фильмы уже много лет греют сердце, они всегда как будто немного из детства… Не в плохом смысле, вовсе нет. То, что он хочет мне передать, я воспринимаю напрямую и переживаю очень искренне и естественно.

Есть ли у Вас какая-нибудь теплая мечта – то, что Вы давно хотели бы осуществить? Или о чём хотели бы написать?

А у меня – с самого детства, наверное, – конкретной мечты и не было никогда. Хотя