Суси-нуар 1.Х. Занимательное муракамиЕдение от «Слушай песню ветра» до «Хроник Заводной Птицы» - Дмитрий Викторович Коваленин

О том, что у тебя есть сестра, которой двадцать три года. И кто-то там ещё восемнадцати лет. И несколько мелких романов с теми, кто намного младше тебя, с ними ты тоже общаешься. И все они, конечно же, говорят нормальным, правильным, вполне литературным языком. Ты призываешь посмотреть на тиражи сегодняшних книг, на то, что читает молодёжь. Дескать, это нам не Доценко какой-нибудь, которого читают лысые дяденьки и варикозные тётеньки. Молодёжь читает не кого-нибудь, а Мураками. Нет, конечно, Мураками не есть твой любимый писатель, но он, безусловно, писатель не вульгарный. Он, безусловно, писатель не примитивный. Все их любимые писатели – Перес-Реверте, Мураками, Пелевин, ну да, всё, что называется модным романом, что хорошо продаётся, причём не только в Москве и Петербурге, а по всей стране, – довольно-таки культурная литература. Очень хорошо сделанная, с большим объёмом цивилизационной информации, заложенной внутри, даже не проявленной, а просто внутри неё существующей, отзвуками, отсветами. Что на сегодня и является молодёжной литературой.

А море смеётся

У края лагуны…

Ты удивляешься: мол, с одной стороны они читают Мураками и слушают хорошую западную музыку – вон какие концерты стали привозить сюда, и сколько они собирают народу. А с другой стороны, получается, что мы же сами и хотим, чтобы они у нас выглядели дикими, примитивными, тупо разговаривали. Ты знаешь, кто ходит на концерты Маши Распутиной. Нет, ни в коем случае не молодёжь. Молодёжь составляет в лучшем случае двадцать процентов зала. Молодёжь ломится на какого-нибудь там Моби. Или если говорить о русской музыке – молодёжь ходит на «Мумий-Тролля». На Земфиру, да. То есть на самом деле они действительно свободны, они действительно другие…

Пенные зубы,

Лазурные губы[91].

Ещё вина? Да ты не бойся, здесь не укачивает.

P. S. Спасибо за «Столицу». Вся старенькая подшивка, что от тебя осталась, давно расползлась по сёлам и весям Хонсю.

* * *

Бесполезная информация:

✓ В «Песне ветра» герои для сообщения между собой пишут 2 письма, 30 раз говорят по телефону и ни разу не пользуются компьютером.

✓ В «Пинболе» герои писем не пишут, 43 раза говорят по телефону и ни разу не выходят на связь по компьютеру.

✓ В «Хрониках Заводной Птицы» – 98 писем, 285 звонков и 48 случаев общения по компьютеру.

✓ С 1970-го по 2000 г. средний возраст читателей Мураками в Японии – около 30 лет – практически не изменился.

14. Исцеление возрастом. «Норвежский лес»

Edik S., Los Angeles: Заметил, что «Norwegian Wood» у вас почему-то переводят на русский как «Норвежский лес». Дело в том, что если название этой книги взято Мураками из одноимённой песни The Beatles, переводить надо как «Норвежское дерево» или «Норвежская древесина», а совсем не как «лес». В песне идёт речь о парне, приглашённом домой случайно встреченной девушкой. Мебель квартиры вся сделана из норвежского дерева (подразумевается, очень дорогая). Парень, проговорив почти всю ночь с девушкой, отправляется спать в ванную комнату. Когда он просыпается, то находит себя в одиночестве (из контекста следует, что девушка на работе). Недолго думая, наш герой поджигает норвежскую мебель, последней фразой в песне является саркастическое «Isn't it good, Norwegian wood». Так что «лес» тут ни при чём.

Д.К., Moscow: Эдик, вы просто сыплете соль на наши старые раны. «Norwegian Wood» начали переводить как «Норвежский лес» лет 30 назад, эта «традиция» заложена журналом «Ровесник» и прочими «знатоками» рок-поэзии ещё тогда, когда в смысл песни никто не вникал. Видимо, здесь сыграло роль ещё и то, что для названия песни «лес» куда поэтичнее, чем «древесина». ТА ЖЕ ЕРУНДА ПРОИЗОШЛА И В ЯПОНИИ. Японское название книги – «Норувэй-но Мори» (лес), а не «Норувэй-но Маки» (дрова), и нам как переводчикам остаётся только разводить руками. Вот если бы мы переводили «Битлз» с оригинала – дело другое. Увы, увы…[92]

* * *

В послесловии к «Норвежскому лесу[93] Мураками признаёт, что сначала хотел написать «стопроцентно любовный роман». Но – для того ли, чтобы сильнее нас заинтриговать, – явно привнёс сюда мистическую атмосферу из «Конца Света». Бродить по «Норвежскому лесу», не побывав в «Стране Чудес», куда менее увлекательно. Ведь именно здесь он исцеляется от болезни, которой заболел там. Что само по себе в очередной раз пахнет смертью.

Но если это любовная история – то чья и с кем?

За какие-то пару лет роман наградили несколькими престижными премиями – и, благодаря отчаянным усилиям критиков, вставили в рамку под названием «сентиментальный реализм». Термин «любовный роман», пусть даже и «стопроцентный», всё-таки не очень соответствовал серьёзности членов уважаемой японской литкомиссии.

Ну, это ладно. Для нас, пожалуй, главный вызов – в том, что сам же Мураками считает «Новежский лес» ещё и своим самым реалистичным романом.

Как нам всем уже доказали Борхесы с Маркесами, реализм реализму рознь. Как и всякий умелый маг, Мураками просто умалчивает слово «магический».

* * *

Сюжет здесь тройной – нечто вроде слоёного пирога. Кому достаточно, снимает лишь первый слой, кто желает «чего-то ещё» – копает дальше. И делает открытие за открытием.

Во-первых, это никакой не любовный треугольник. Да, молодой самостоятельный парень Ватанабэ встречается с двумя девушками одновременно: с Наоко, живущей будто в снах наяву, – и с Мидори, горланящей песни под гитару, когда горят чужие дома. С Мидори его сближает смерть её отца, и какое-то мистическое чувство заставляет парня решить, будто сейчас ему эта связь важнее отношений с Наоко. Поэтому, хотя он приезжает к Наоко в лечебницу и проводит с ней долгие вечера, пытаясь вернуть её к жизни, – именно жизни в их отношениях нет, и они понимают это сами. Это чувствует и Рэйко – проводница-медиум между живым героем и его мёртвой любовью. Но она ещё выскажется. Всему своё время.

Странная история, ей-богу. Как-то даже неэротично для любовного романа. Вон какая у автора роскошная Мэй получилась в «Дэнсе», да и «ушастая» ничего себе – может ведь, если захочет… А тут ещё и сам автор будто намёк за намёком подкидывает: да не любовный это треугольник, о чём и речь…

Ловушка этой книги, пожалуй, в том, что, читая её, мы ожидаем