Государь Федор Иванович - Дмитрий Михайлович Володихин

То, что столь значительное полевое соединение собрали под командованием князя Елецкого, показывает, какую ставку делала Москва на новый городок Тарский.

Эта сила приобретала дополнительной мощи благодаря тому, что с нею был отправлен «наряд» — артиллерия, а именно три легких орудия. Одно из них представляло собой пищаль с ядром в «4 гривенки», другое — пищаль с ядром в «2 гривенки», а третье аналогично второму, только везли его не из коренной России, а из Пелыма, и обеспечение третьим орудием возлагалось на тамошнего воеводу князя Петра Горчакова. Будущая крепость получила также 10 «затинных» и 10 «долгих» пищалей — это уже не пушки, а крупнокалиберные дальнобойные ружья. По опыту оборонительных операций русской армии они наносили осаждающему крепость неприятелю тяжелый урон, но были малопригодны для использования в полевых соединениях из-за своей тяжести[120].

По данным Г. Ф. Миллера, базирующимся на документальной основе, место для фортификационных работ было выбрано не сразу. Его изначально наметили при реке Таре, впадающей в Иртыш, но было найдено более удобное место на речке Агарке, впадающей с западной стороны в Иртыш. Там-то и был построен город, впоследствии получивший название Тары[121].

Довершив строительство крепостных сооружений, князь Елецкий несколько раз отправлял свои отряды против Кучума. Его люди отгоняли хана и показывали местному населению, что Тара располагает вооруженной силой, способной вести успешную борьбу даже со столь грозным противником. Но сам хан избегал «прямого дела», как называли в ту пору крупное полевое сражение[122].

Князю Елецкому с войском предписывалось контролировать из нового городка сбор ясака в целом ряде волостей: Курдак, Воргач, Отуз, Таву (или Тав), Урус, Токуз, Супра, Аялы с ясачным населением около 1000 мужчин, а также ногайские волости, до строительства нового городка остававшиеся под контролем мурзы Алея, плюс некая, еще не объясаченная «Пегая орда», плюс новые, пока еще не объясаченные волости, какие отыщутся с течением времени[123]. Коротко говоря, Андрею отдавали под воеводскую власть территорию очень значительную, очень беспокойную и в значительной степени признающую власть русского царя лишь номинально, а то и вовсе пока этой власти не знающую. Предполагалось, что князь Елецкий предпримет активные усилия, чтобы утвердить там власть московского государя в полной мере, что, как уже говорилось выше, и произошло.

Это означает, что в Москве ему доверяли и надеялись на его способности управленца — военачальника, администратора, дипломата в одном лице.

Князь А. В. Елецкий — личность примечательная. Даже при Государевом дворе, среди сотен равных ему по положению знатных служильцев, Андрей Васильевич выделяется. И это вовсе не из-за высокого положения его рода. Напротив, род князей Елецких, пусть и относящихся к числу Рюриковичей, что называется, «захудал». Специалист по истории двора в конце XVI века А. П. Павлов пишет о Елецких: «В начале царствования Федора Ивановича в окольничие был пожалован кн. Д. П. Елецкий. Но представители этой не слишком родословной фамилии (из рода черниговских князей, захудали и служили великим князьям рязанским…)[124] не поднялись высоко в служебной иерархии и в Думу в дальнейшем не попали. В рассматриваемое время они служили преимущественно в рядах выборного городового дворянства, почти не видим их на воеводских („стратилатских“) должностях»[125]. Оценка, по сути, верная. Но это оценка рода в целом. А некоторые его представители поднялись выше: таковы Андрей Васильевич Елецкий и его сын Федор Андреевич.

Елецкие потеряли свой удел в 1395 году, когда Елец пал под ударами явившегося на Русь завоевателя Тамерлана. В дальнейшем их положение зависело от того, сколь высоко ценят их услуги государи, к которым они пошли в подчинение: сначала рязанские великие князья, затем московские. Андрей Васильевич, во-первых, служил как надо и, во-вторых, упрочил свое положение матримониальной комбинацией: его дочь была замужем за Иваном Годуновым. Иначе говоря, Андрей Васильевич оказался под покровительством и, как сегодня выразились бы, «в команде» могущественного придворного клана Годуновых. Вероятно, поэтому он мог позволить себе местнические тяжбы с представителями столь знатных родов, как князья Лобановы-Ростовские (1600) и Пушкины (1601)[126]. Елецкие — не знать, не аристократия, как понимали ее в конце XVI столетия, но лучшие из их рода становились, что называется, «сливками московского дворянства». В отношении Андрея Васильевича это верно и в самом буквальном смысле слова: ему был пожалован высокий служебный чин «московского дворянина».

Очевидно, Годуновы и их союзники по придворной борьбе Романовы отправили князя Елецкого в Сибирь не как опального, а как исполнителя масштабного замысла: продолжать проект расширения на восток, упорно идти «встречь солнцу», отгоняя Кучума и объясачивая местные народы, строить города и — вот главная суть! — превращая Сибирь в Россию. И Елецкий был призван в качестве вождя значительного дела, прежде всего по той причине, что мог считаться доверенным лицом Годуновых.

Н. Н. Каразин. Подведение сибирских инородцев под высокую Царскую руку. 1870-е

Косвенным, но серьезным аргументом в пользу этой версии служит личность крупного администратора, перед которым князь Елецкий должен был отчитываться за свои действия в Сибири. Цитировавшийся выше наказ называет его: это дьяк Андрей Щелкалов, выдающийся государственный деятель того времени и опять-таки друг и союзник партии Годуновых-Романовых при дворе.

И, кстати, об отправке «мягкого золота» сибирского, пушного ясака, из Тары в Тобольск Андрей Васильевич также имел обязанность докладывать Щелкалову: наверху желали контролировать поток мехового богатства и не оставлять местным воеводам возможностей произвольно «убавлять» этот поток по дороге в Москву.

Что же касается службы Андрея Васильевича, то она и до Сибири проходила большей частью не во дворце, а на бранном поле. Документы XVI века на сей счет сообщают много любопытного.

Начальный этап службы князя отражен в них известием, согласно которому Андрей Васильевич на исходе 1570-х годов[127] был воинским головой, командовавшим отрядом тверских ратников, высланным под Корелу (нынешний Приозерск в Карелии) для поддержки известного при Иване IV полководца Михаила Андреевича Безнина. Тогда Безнин разбил «немецких людей» (очевидно, так названы силы шведов с подвластными им финнами). Князь Елецкий — младший командир в русской армии, совершившей это славное дело[128]. Известно, что князь прибыл под начало Безнина как дворянин из удела крещеного татарского «царя» Симеона Бекбулатовича, получившего от Ивана IV титул «великого князя Тверского»[129].

Служба достойная, но невеликая.

А вот под 7100 (1591/1592) год князь А. В. Елецкий выступает как самостоятельный военачальник, притом действует он удачно и добивается победы над неприятелем: «Были в Чернигове воеводы: Григорей Микитич Борисов-Бороздин, да князь Ондрей