Государь Федор Иванович - Дмитрий Михайлович Володихин

принадлежал к Аполлинариевой ереси; святитель Киприан убедил его принять православную веру, и великий князь повелел дяде своему, князю Андрею Ивановичу, восприять его от святой купели. Священнодействие крещения и миропомазания совершал сам святитель Киприан с преподобным Сергием Радонежским в церкви Архангела Михаила кремлевского Чудова монастыря, причем святой Сергий благословил новокрещенного Прокопия Воейкова иконою святителя Николая Чудотворца, а митрополит Киприан — золотым крестом со святыми мощами, украшенным драгоценными камнями и жемчугом. Известие это записано в родословной книге рода Воейковых, а устное предание дополняет, что преподобный Сергий выразил свою волю: названную икону следовало передавать из рода в род, от отца к сыну, дотоле, пока род Воейковых будет продолжаться по прямой линии, а в случае прекращения рода икону следовало вернуть в Сергиеву обитель, «если милостию Божиею сия обитель будет существовать до того времени». Переходя из рода в род, благоговейно чтимая икона святителя Николая наконец дошла до последнего в роде Воейковых — Сергея Федоровича Воейкова, который, будучи совершенно одиноким, почел долгом совести исполнить завещание Преподобного Сергия и в 1895 году возвратил благословение угодника Божия в его родную обитель.

У специалистов родовое предание Воейковых вызывает большие сомнения.

Однако имеет смысл привести здесь мнение Ранко Гойковича — сербского писателя, переводчика русских книг, публициста, общественного деятеля, с которым связались представители Тарской епархии, попросив его оценить достоверность этого предания. Ранко Гойкович, исходя из подробностей легенды, сообщил, что считает допустимым сербское происхождение Воейковых, в частности, отметив, что сербский обычай «крестной славы» предполагает передачу из поколения в поколение древней иконы святого покровителя рода.

Воейковых иногда ошибочно называют князьями, но княжеского титула представители этого рода никогда не носили.

Зато в Боярской думе Воейковы одно время сидели — это установленный факт, и, следовательно, возвысились не знатностью, а службой и доверием со стороны государей российских. Ефим (Баим) Васильевич Воейков до смерти Ивана Грозного входил в его особую «Дворовую» Думу как думный дворянин. Иначе говоря, должен был быть хорошо знаком Б. Ф. Годунову, который вырос из той же среды — доверенных служильцев Ивана IV, входивших в опричнину и «особый» Государев двор. В начале царствования Федора Ивановича он попал в опалу и отправился головой в Пронск, затем, уже в 1590-х служил в Царево-Санчурском остроге, притом без чина думного дворянина[141].

Андрей Матвеевич уже после Ирменского триумфа был пожалован чином ясельничего и думного дворянина при Борисе Годунове (конец 1604 — начало 1605 года). Иными словами, на заседания Боярской думы он допускался и в решении важнейших державных дел участвовал. Правда, боярского чина, который ему порой приписывают, он никогда не имел.

И начиналась эпопея вокруг Тары при тихом, богомольном царе Федоре Ивановиче. Без «широковещательных» и «многошумящих» манифестаций, коими столь богато предыдущее царствование. Произошло это в годы, когда во главе России стояло разнородное аристократическое правительство, занятое междоусобной борьбой.

Политический курс первых лет царствования Федора Ивановича отличался мудростью и взвешенностью. Россия не могла продолжать упрямое наступление против коалиции сильных соседей, столь дорого стоившее ей при государе Иване Васильевиче. Полки и финансы страны были растрачены без пользы. Ныне следовало защитить то, что еще оставалось под рукой, накопить силы для возобновления масштабной борьбы в будущем. И «аристократическое» правительство возобновило старинную стратегию, несколько ослабевшую в государственном обиходе на протяжении последнего десятилетия правления Ивана IV, — стратегию закрепления русских позиций строительством крепостей. Новые укрепления возводились повсюду и везде. И там, где ждали наступления врага, и там, где политические интересы России требовали ее собственного наступления. В первом случае города выполняли роль опорных пунктов оборонительной линии. Во втором — являлись базами для стремления вперед. В обеих ситуациях новые крепости играли роль своего рода «русских островов» посреди «неприязненного» окружения. Хорошенько усвоив этот курс, Борис Федорович Годунов, когда станет единоличным правителем, продолжит его.

Остается подвести итоги.

На протяжении 1584–1586 годов, имея формальное старшинство в московском аристократическом правительстве, Борис Федорович Годунов на деле не играл роли единоличного политического лидера. Страной правила целая группа людей, состав которой постепенно изменялся. Положение Годуновых с союзниками не являлось прочным. Творцов у политического курса и политических достижений того времени было несколько. И общими усилиями они смогли сделать на диво много. Московское государство осталось в результате их государственной работы со значительными приобретениями, а главное, благополучно пережило тяжкий период разорения, неустройства и нестабильности.

* * *

Поэтому не вполне справедливо звучат слова Сергея Федоровича Платонова, выдающегося знатока Московской державы и лучшего биографа Б. Ф. Годунова: «Борис вступил в правительственную среду и начал свою политическую деятельность в очень тяжелое для Московского государства время. Государство переживало сложный кризис. Последствия неудачных войн Грозного, внутренний правительственный террор, называемый опричниной, и беспорядочное передвижение народных масс от центра к окраинам страны расшатали к концу XVI века общественный порядок, внесли разруху и разорение в хозяйственную жизнь и создали такую смуту в умах, которая томила всех ожиданием грядущих бед. Само правительство признавало „великую тощету“ и „изнурение“ землевладельцев и отменяло всякого рода податные льготы и изъятия, „покаместа земля поустроится“. Борьба с кризисом становилась неотложною задачею в глазах правительства, а в то же время и в самой правительственной среде назревали осложнения и готовилась борьба за власть. Правительству необходимо было внутреннее единство и сила, а в нем росла рознь, и ему грозил распад. Борису пришлось взять на себя тяжелую заботу устройства власти и успокоения страны. К решению этих задач приложил он свои способности; в этом деле он обнаружил свой бесспорный политический талант и в конце концов в нем же нашел свое вековое осуждение и гибель своей семьи»[142].

Что ж, как высший администратор Борис Федорович и впрямь получил под руку сильно расстроенное хозяйство, приложил все усилия к исправлению беспорядка и восстановлению сил оскудевшей земли, а потому и его очевидная заслуга видна в том, сколь положительным оказался общий итог царствования Федора Ивановича[143]. Стоит как минимум согласиться с С. Ф. Платоновым в общей позитивной оценке трудов Бориса Годунова как государственного деятеля. Последние годы Грозненской эпохи принесли поражения от поляков и шведов, запустение многих земель, бунты на восточных окраинах, безлюдие в центральных областях державы. События 1584 и 1586 годов показали, как легко поднять людей на бунт — хотя бы и в столице страны. Ситуация, чреватая внутренним взрывом и началом новой тяжкой войны с недоброжелательными соседями, предполагала необходимость постоянно, изо дня в день, вести огромную административную, дипломатическую, военную работу. Корабль «Россия» получил столько пробоин и так мал оказался его экипаж перед лицом большой бури,