Генерал Пядусов - Юрий Борисович Рипенко

так называемые конверты, гарантирующие безопасность при попадании 122-мм снаряда. Такой способ ведения огня применялся систематически, и противник нес большие потери от него. К блиндажу, дзоту, НП идут траншеи. При начале обстрела (разрушения) противник обычно оставлял сооружение и по траншеям уходил от объекта. Огонь орудий прямой наводки в этих случаях неэффективен. Пришлось дополнить его минометным огнем. С началом разрушения цели открывался минометный огонь по траншеям. Артиллерия с закрытых огневых позиций была в готовности к немедленному открытию огня по артиллерийским и минометным батареям противника»[153].

Кроме того, артиллеристы 23-й армии под руководством И. М. Пядусова систематически занимались боевой учёбой, перенимали полученный опыт в организации боевых действий артиллерии армий, оборонявших южные и юго-восточные подступы к Ленинграду и проводивших частные наступательные операции.

Положительную роль в этом плане играли ряд полигонов, располагавшихся в тылах 23-й армии, в частности Ново-Токсовский. Здесь Ивану Мироновичу и его штабу представилась возможность принять участие в специальных опытных учениях в организации поражения миномётных батарей.

Дело в том, что до Великой Отечественной войны не было теоретически разработанных методов борьбы с миномётами, способов их инструментальной разведки. Работы в этой области начались только после Советско-финляндской войны, в которой противник применял миномёты в большом количестве и наносил их огнём значительные потери советским войскам. В совершенстве была отработана система миномётного огня у противника и в битве за Ленинград, вследствие чего артиллеристы Ленинградского фронта вынуждены были организовать контрминомётную борьбу как самостоятельный вид боевых действий артиллерии*.

Боевая практика ленинградских артиллеристов, в том числе артиллеристов 23-й армии, а также проведённые специальные опытные учения в районе Токсово показали, что при наличии специально выделенных средств АИР для засечки миномётов противника необходимо осуществлять развёртывание средств звуковой разведки на укороченной акустической базе (500—1000 м) с целью засечки по звуку только миномётов противника. Фронт развёртывания ВЗР сокращался до 2–3 км. Посты-предупредители были натренированы на приём звуков от миномётного выстрела с одновременным определением демаскирующих миномёт признаков с целью своеобразного дублирования. Звукопосты приближались к переднему краю наших войск и, как правило, находились от него на удалении не более 1,0–1,5 км. В остальном борьба с миномётами противника проводилась так же, как и с артиллерийскими батареями. Разведкой и подавлением миномётных средств противника занимались специально создаваемые для этого корпусные контрминометные группы, которые успешно решали возложенную на них задачу, используя для этого в первую очередь огонь 120-мм миномётов и 122-мм гаубиц.

Ивана Мироновича, конечно, не могло радовать, что тогда в шутку говорили в Ленинграде, что «в мире сейчас две невоюющих армии – турецкая и 23-я советская»[154]. Безусловно, командный состав 23-й армии не мог к этому относиться с безразличием. В то время у них была такая задача – удержать противника на этом рубеже. И они эту задачу выполнили. Но приходилось от соответствующих начальников выслушивать замечания. Может быть, не всегда уместные и обидные.

Например, в январе начальником штаба артиллерии Ленинградского фронта был назначен Г. Ф. Одинцов. Осуществляя знакомство с артиллерией фронта, он посещал каждую армию фронта. Вот что пишет в своих мемуарах Г. Ф. Одинцов: «Продолжая знакомиться с артиллерийскими частями фронта, я побывал в 23-й армии, которой командовал генерал-майор А. И. Черепанов, участник Гражданской войны, командир одного из первых красноармейских полков, сражавшихся под Псковом в 1918 году. Меня поразила тишина, царившая в полосе этой армии. На южном крыле нашего фронта круглые сутки била артиллерия, стреляли минометы, слышалась пулеметная трескотня, а тут будто и войны нет. С начальником артиллерии армии полковником И. М. Пядусовым обошли всю нашу передовую траншею у Белоострова и не услышали на одного выстрела.

– Вы что, товарищ Пядусов, с противником-то уж не перемирие ли заключили? – укоряю начарта. – Нельзя давать ему спокойно жить!..»[155].

Нам неизвестно, что ответил Одинцову Иван Миронович. Но можно предположить, что не промолчал. И не исключено, что ответил вопросом на вопрос:

– А чем беспокоить противника? Боеприпасы у нас в ограниченном количестве.

Вот что пишет о том времени И. М. Пядусов: «Календарно обобщить действия войск на Карельском перешейке не представляется возможным. Архивов, относящихся к этому периоду в моем распоряжении нет. Ведение дневников в то время было запрещено.

…Особое внимание обращали на повышение артиллерийско-стрелковой подготовки командиров взводов и младшего командного состава. Добились, что корректировать огонь отдельного орудия огневого взвода мог командир отделения разведки и командир отделения связи, так как основное место их боевой работы на наблюдательных пунктах. Каждая батарея имела не менее трех наблюдательных пунктов. Наблюдение было установлено не только за поведением противника на переднем крае, но и за его жизнью и бытом.

Позднее стали практиковать применение подвижных наблюдательных пунктов. Высылались наблюдатели за передний край, в так называемую нейтральную полосу, откуда можно было слышать разговор противника в своих траншеях. Во время длительной обороны армия превратилась в своеобразную боевую школу. На территории армии размещались фронтовые резервы, а на Токсовском полигоне проводились репетиции частных операций прорыва и снятия блокады. Здесь же на Токсовском полигоне обрабатывалось взаимодействие артиллерии, пехоты и танков применительно к тем условиям, в которых им предстояло провести частную операцию. Организатором всех этих учений был командующий артиллерией фронта генерал-майор Одинцов»[156].

Артиллерийское наступление

В январе 1942 года фронт получил директивное письмо Ставки № 03 от 10 января 1942 года об ударных группах и артиллерийском наступлении, в котором была развита теория и практика огневого поражения противника в наступательных операциях.

Обратимся за разъяснениями к авторитетному артиллеристу, кто на практике реализовывал идеи артиллерийского наступления. Вот что писал по этому вопросу маршал артиллерии В. И. Казаков. «Артиллерийское наступление! Как много воспоминаний связано с ним!.. Теперь оно как понятие уже отжило свой век, но в годы Великой Отечественной войны артиллерийское наступление играло очень большую роль.

Думаю, что не каждый может себе представить, в чем оно заключалось. Поэтому попытаюсь рассказать о нем самое главное, не обременяя читателя специальными терминами. Основной смысл его заключался в сосредоточении к участкам прорыва основной массы артиллерии, имеющейся во фронте (армии), которая своим огнем должна была сначала подготовить атаку, а потом оказывать непрерывную поддержку наступающим войскам – пехоте и танкам, сочетая свой огонь с их движением. Чтобы придать артиллерийскому наступлению определенную стройность, его расчленили на три периода: артиллерийская подготовка атаки, поддержка атаки и сопровождение пехоты и танков при бое в глубине.

Такой порядок требовал большой подготовки и высокой организованности действий. К участкам прорыва стягивались тысячи орудий и минометов, которые нужно было принять, распределить между армиями