Великая Отечественная. Военное детство в советской пропаганде и памяти поколения (на материалах Донбасса) - Владимир Юрьевич Носков

Можно отметить некоторые параллели в восприятии бомбардировок населенных пунктов между советскими и британскими детьми. Анна Фрейд в книге «Дети и война» анализирует опыт реабилитации детей, эвакуированных из подвергавшихся авиаударам районов Великобритании, и делает вывод о решающем влиянии на поведение ребенка окружающих взрослых. Психолог отметила распространенность описания детьми не столько самого события, сколько собственных ощущений. Причины бомбардировок, как пишет А. Фрейд, дети объясняли наказанием за «плохое поведение», инициаторами которого являются «Бог» или иные сверхъестественные силы. В восприятии же советских детей, в том числе и из религиозных семей, налеты немецкой авиации однозначно были связаны с действиями врага[425].

Свидетельством того, что образ авиационных ударов стал в народной памяти символом войны как таковой, является его актуализация в современных условиях. В отличие от Великой Отечественной, в современных условиях в Донбассе война носит иной характер. Важным фактором формирования и трансформации ее образа в общественном сознании явилась постепенность возникновения и обострения гражданского конфликта. Эскалации насилия разворачивались на протяжении значительного временного промежутка, насыщенного разнообразными, в том числе эмблематичными, событиями.

Анализ интервью, проведенных автором в 2015 г., позволяет сделать вывод, что ключевым элементом образа современной войны в Донбассе являются артиллерийские обстрелы городов – «бомбежки» или «бомбардировки». Собственно, нелогичное на первый взгляд, прочно лексически зафиксированное определение артиллерийских обстрелов городов как «бомбежек» или «бомбардировок» является прямым обращением к образу авиаударам люфтваффе и причиненных ими разрушений. Для людей, чье детство пришлось на годы Великой Отечественной войны, непреложным является часто утверждение: «Только фашисты могут обстреливать мирные города». Их оценки, освященные личным жизненным опытом, приобретают большую авторитетность и становятся важным фактором формирования общественного сознания жителей Донбасса, в частности соответствующего образа украинский вооруженных формирований.

В. Т. Горбачев, размышляя в мемуарах об особенностях взросления своих сверстников, писал, что дети, родившиеся примерно в 1938–1942 гг., пришли к осознанию своего места в мире уже во время войны, в их личный опыт практически не входило мирное время, оно выпало из памяти, было вытеснено войной[426]. В условиях войны формировался даже словарный запас, закреплялось значение слов и связанных с ними ассоциаций. М. М. Кольцова в ноябре 1941 г. записала слова, наиболее часто употреблявшиеся детьми: атака, блокада, бомба, враги, потери, смерть. В 1951 г. опрос был повторен среди нового поколения детей, значение слов указывалось совсем другое. Для детей военного поколения значение слов, усвоенных в раннем возрасте, будет сохраняться в качестве основного. Д. В. Винницкий вспоминает, что, по словам его родителей, «война» было первым словом, которое он научился произносить[427]. М. Матусовский описал в своих воспоминаниях, как в 1943 г. мальчик в освобожденном Красной Армией городе с удивлением говорил: «Мам, а эти дяди говорят по-нашему». Переживший оккупацию ребенок представлял себе только войска захватчиков[428]. А. Л. Барто приводит рассказ воспитательницы детского сада, которая рассказывала малышам о затмении солнца. Пятилетняя девочка в ответ поинтересовалась: «А кто его будет затемнять? Мы или немцы?»[429].

Событием, которое подвело черту под ставшими привычными реалиями войны, явилась Победа. В отличие от взрослых, у детей образы Победы разнятся очень существенно, это великое событие осознавалось сложнее.

У детей, переживших оккупацию, образ Победы непосредственно соотносился с освобождением родного населенного пункта советскими войсками. В. Т. Горбачев с абсолютной однозначностью свидетельствует: «Я не помню Дня Победы. Для меня он состоялся 3 сентября 1943 года, мне тогда было четыре года и девять месяцев. Я стал живым свидетелем, как колонны советских воинов, уставших, вымученных, но выстроенных в прямоугольники и квадраты, проходили строем по енакиевской улице Ленина (тогда она еще называлась “Межевая”) с юга на север»[430]. О. А. Сергеева помнит свое удивление 9 мая 1945 г., когда радостная мама забрала ее раньше времени из садика в Артемовске: «Какая победа? Ведь уже давно победили!»[431].

Эмоциональное ядро образа освобождения – встреча с бойцами Красной Армии – «нашими». Само событие чаще всего обозначается: «Наши пришли». Яков Прокопьевич Ткач рассказывает, что его семья жила на окраине Артемовска, поэтому он раньше других услышал артиллерийскую канонаду, потом минометы, пулеметы, автоматы, но эти звуки мальчика не удивляли, главное было в другом: «Вначале я думал, что ослышался, а потом все громче и громче, и слышу по деревне “Ура”. И мы, конечно, повыскакивали, хотя это было раннее утро»[432]. Раиса Васильевна Буханченко с семьей жила в центре Сталино: «В сентябре 1943 года немцы отступали, начали жечь город. Они ездили на мотоциклах и стреляли из огнеметов, многие шли на [улицу] Челюскинцев – переждать. Жгли они большие дома, маленькие они не трогали, наш дом остался целым. Видели, как со стороны Макеевки наши шли, сначала маленькие точки, потом больше, больше. Танки были. Мы с мамой ночью уже шли домой, увидели, что много лежало на земле наших солдат, мама сказала: “Неужели все убиты?”. Оказалось – они настолько устали, что рухнули прямо там»[433].

Многие вспоминают замешательство, которое вызвали погоны на форме красноармейцев. Новые знаки различия для личного состава РККА были введены Указами Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1943 г., когда освобождение Донбасса еще не началось. Брат члена «Молодой гвардии» Нины Минаевой В. П. Минаев рассказал, как при появлении в городе первых советских частей (по-видимому, взвода разведчиков), люди вначале высыпали навстречу, но, увидев погоны, испугались и заподозрили немецкую провокацию, дело усложняли странные мохнатые лошади (как выяснилось, монгольские). Когда во всем разобрались, «поняли, что это наши, начали целоваться»[434].

Образ Красной Армией, принесшей долгожданное освобождение, представлен яркими картинами советской военной техники. Множество текстов песен о боевых машинах были сообщены фольклористам детьми. Огромную популярность имели варианты песни «Коногон», переделанной с учетом военных реалий (наиболее распространенный сюжет – «Песня про танкиста). Н. Д. Тарасенко в 1949 г. в с. Ульяновка Сталинской области записала частушки, главной героиней которых была «Катюша»:

Мы с «Катюшею» вдвоем

Две подруги с норовом.

Немца били, немца бьем

Хорошо и здорово.

Навострили немцы уши,

Их повсюду славно бьют.

Фрицам русские Катюши

Жить спокойно не дают.

Пой, Катюша, веселее,

Чтобы слышало село,

Чтобы немца-лиходея

За Румынию смело[435].

Виктор Владимирович Чумак вспоминает: «Вышел на улицу, смотрю “Катюша”, танки 20 штук. Все кричат: “Наши, наши!”»[436]. О. М. Волгина рассказывает: «Радости не было пределов, когда стали кричать: “Наши танки идут. Наши”. И мы, дети, выбегали»[437].

Абсолютное большинство опрошенных хорошо помнят День Победы 9