Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

человечества убеждения, что неправота и грех требуют кары и что везде там, где страдает праведный, совершается пристыжающее и очищающее искупление. Это убеждение неопровержимо, потому что оно исходит из тех глубин, где мы чувствуем свое единство, из того мира, который лежит за миром явлений. Оно и осмеивается, и отвергается, будто оно давно уже не существует, но, тем не менее, оно неистребимо в нравственном чувстве людей. Вот те мысли, которые с самого начала были выдвинуты смертью Христа и, так сказать, витали вокруг нее. Возникали и другие, менее важные, хотя и имеющие временно великое значение; эти же стали самыми могучими. Они сплотились в непоколебимое убеждение, что Он принятием смерти совершил что-то решающее и что Он это совершил «ради нас». Если б мы задумали измерить и рассчитать все эти идеи (каковые попытки очень скоро были сделаны), то мы дошли бы до ужасающих парадоксов, но мы можем перечувствовать их с тою же свободой, с которой их воспринимали первоначально. Если мы еще прибавим, что сам Христос называл Свою смерть услугой, оказанной многим, и что Он увековечил память о ней торжественным деянием, — и я не вижу причины сомневаться в этом факте, — то мы поймем, что эта смерть и позор распятия стали центром всего исповедания.

Но благовествовали о Нем, как о «Господе», не только потому, что Он умер ради грешников, но потому что Он — воскресший и живой. Если б это воскресение означало лишь то, что умершая плоть и кровь вновь ожили, то мы живо покончили бы с этим преданием. Но ведь это не так. Уже в Новом Завете различают пасхальное благовествование о пустом гробе и о явлениях Христа от веры в воскресение. Хотя то благовествование ценится очень высоко, — вера требуется и помимо него. Рассказ о Фоме передается именно с той целью, чтобы внушить необходимость твердой, уповающей веры в воскресение также и без личного убеждения в достоверности благовествования: «Блаженны не видевшие и уверовавшие». Учеников, шедших в Еммаус, порицают за то, что у них нет веры в воскресение, которая для них должна основываться на признании «Христос есть Мессия», по указаниям Священного Писания. Господь есть дух — говорит апостол Павел, и в этом убеждении заключалось и воскресение Его. Пасхальное благовествование сообщает о чудесном событии в саду Иосифа из Аримафеи, невиданном ничьим оком, о пустом гробе, в который заглянули несколько жен и учеников, о явлениях Господа в преображенном виде, — столь возвеличенном, что и близкие Его не сразу могли узнать, — также и о речах и деяниях воскресшего; рассказы становились все полнее и достовернее. Но вера в воскресение зиждется на убеждении в торжестве Распятого над смертью, в силе и благости Бога и в жизни Того, Кто был первородным из многих братьев. Апостолу Павлу основой веры в воскресение служила уверенность в том, что «второй Адам» снизошел с неба, и пережитое им откровение по дороге в Дамаск. Бог открыл мне Его живым «внутри меня», но это внутреннее откровение сопровождалось таким всепобеждающим созерцанием, какого он больше никогда не переживал. Знал ли апостол о пустом гробе? Некоторые известные богословы сомневаются в этом, мне же это кажется вероятным; но полной уверенности тут не может быть. Достоверно лишь то, что и он, и действовавшие до него ученики придавали главное значение не состоянию гроба, а явлениям. Но кто же среди нас может утверждать, что он по рассказам апостола Павла и Евангелий может составить ясную картину этих явлений? И, если это действительно невозможно, если нет вполне достоверного предания об отдельных событиях, то как основать на них веру в воскресение? Приходится или основать веру на чем-то шатком, подверженном постоянным сомнениям, или отказаться от этой основы, а вместе с ней и от виденного чуда. И здесь приходится искать истину и действительность у самых корней веры. Что бы ни случилось у гроба и во время явлений, — одно неопровержимо: этот гроб сделался родником нерушимой веры в торжество над смертью и в вечную жизнь. Не ссылайтесь на Платона, или на персидскую религию, или на иудейские мысли и писания позднейших времен.

Все это погибло бы, да и погибло действительно, но упование на воскресение и на вечную жизнь, связанное с гробом в саду Иосифа, не погибло, и убеждение в том, что жив Иисус Христос, до сего дня служит основой надежды на то право гражданства в вечном граде, которая одна делает ценной и сносной нашу земную жизнь. «Он избавил тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству», — говорит автор Послания к евреям. В этом вся суть. И допустим даже исключения, но и поныне всюду, где несмотря на впечатления природы существует сильная вера в бесконечную ценность души, где страх смерти побежден, где земные страдания мерятся на фоне вечного величия, там это понимание жизни покоится на убеждении, что Христос восторжествовал над смертью, что Бог Его воскресил и призвал к жизни и славе. И для веры первых учеников в живого Господа нельзя придумать иной опоры, чем сила, исходившая от Него. Они почувствовали исходящую от Него неразрушимую жизнь; смерть Его только временно могла их смутить; сила Господня восторжествовала над всем: Бог не уничтожил Его смертью, Он жив, как первый из усопших. Не философскими рассуждениями, а созерцанием жизни и смерти Христа, ощущением Его вечного единения с Богом человечество достигло, насколько оно вообще верует, уверенности в вечной жизни, для которой оно создано и которую оно смутно чает: вечной жизни и во времени, и вне его. Одним этим держится вера в ценность личной жизни. Ко всем попыткам найти уверенность в «бессмертии» путем доказательств приложимо изречение поэта: «Надо верить, не бояться, не дает залога Бог». Вера в живого Господа и в вечную жизнь — это подвиг Богом данной свободы.

Распятый и воскресший Христос стал Господом. В этом исповедании сказалось все отношение к Нему; по созерцанию и рассуждениям оно давало неисчерпаемое содержание. Многовидный образ Мессии был заключен в это понятие «Господь», а также все ветхозаветные пророчества. Но еще не было никакого выработанного церковного «учения» о Нем: кто Его исповедовал как Господа, тот и принадлежал к общине.

2. Переживание религии, — это второе, что характеризует первоначальную общину; оно состоит в том, что каждый отдельный член ее, даже рабы и рабыни, переживают Бога. Это весьма странно; ведь скорее можно было ожидать, что при этой преданности Христу, при том безусловном поклонении