Коко Шанель. Я сама — мода - Мишель Марли

Он кивнул с серьезным лицом.

— Я скажу Катерине, что хочу на тебе жениться.

— Нет!.. — В ее голосе прозвучал неподдельный ужас, и она лишь позже поняла, насколько оскорбительно для него это прозвучало. — Ты не можешь оставить свою жену, Игорь, — прибавила она уже спокойней. — Это невозможно.

— Но мы с тобой уже одно целое! — воскликнул он. — Ты — любовь всей моей жизни, которую я нашел слишком поздно…

— Иди к детям! — перебила она его. — Иди к своим детям и больше никогда не приходи ко мне.

Габриэль резко повернулась к нему спиной. Он не должен был видеть ее слез, которые мгновенно покатились по щекам, как дождевые капли по оконным стеклам. Вот еще один мужчина заявляет, что хочет на ней жениться. Удивительный, знаменитый человек. И опять обстоятельства против нее.

— Коко!.. — Это ласковое прозвище в его устах было воплощением отчаянной мольбы. — Я люблю тебя. Твой дом стал домом для моих детей. Мы так или иначе тесно связаны друг с другом. Пожалуйста, не рви эту ниточку. Я не могу без тебя жить.

Она была благодарна ему за то, что он не подошел к ней: самое легкое прикосновение могло лишить ее сил Подавив в себе приступ сентиментальности, она произнесла четким голосом:

— Я не вернусь в «Бель Респиро». Ты можешь жить там со своей семьей, сколько хочешь. Но не жди от меня, что я буду играть роль радушной хозяйки.

— Я без тебя умру.

Она отрицательно покачала головой. Сердце разры валось от боли, но какое это имело значение!

Глава тринадцатая

Рождественская суета наконец-то пошла на убыль. Париж погрузился в спокойный зимний сон. Габриэль, наконец, почувствовала, что снова может дышать. В последние дни перед Сочельником куда бы она ни пошла, ей казалось, будто она вот-вот задохнется в огромной толпе людей, которая, как вулканическая лава, заполнила универмаги и магазины на Гран Бульвар. В ателье и примыкающем к нему магазине сотрудницы сбивались с ног, один за другим приходили мужчины, чтобы в последний момент еще успеть купить подарок жене, любимой женщине, матери, сестре, дочери или еще какому-нибудь члену семьи женского пола. Ведь французские семьи отличаются многочисленностью.

Для Габриэль Рождество по многим причинам перестало быть праздником. Приближалась годовщина смерти Боя, и она словно заново переживала те чудовищные минуты, когда Этьен Бальсан сообщил ей, что Бой уже никогда не вернется. Она даже иногда жалела, что прогнала Стравинского — утонув в его любви, она могла бы забыть обо всем хоть на время. Друзья не могли заменить ей возлюбленного — как ни старались Мися и Хосе, и даже Этьен, пригласивший ее погостить в Руалье. Вместо того чтобы впустить Игоря в свою жизнь, она отправила подарки его жене и детям. И только потом узнала, что православные христиане празднуют Рождество не двадцать пятого декабря, а позже, в день Богоявления.

Тем временем покупательский пыл католиков и протестантов все больше набирал обороты, и цены на ароматы были высокими. Когда в понедельник после праздников Габриэль не спеша прогуливалась по парфюмерному отделу «Галери Лафайет», ее взгляду предстали пустые полки, которые еще совсем недавно буквально ломились от красивых коробочек с драгоценными флаконами внутри. Франсуа Коти, вероятно, досталась самая большая прибыль, но Поль Пуаре и братья Герлен, скорее всего, не сильно от него отставали. Габриэль досадовала, что другим с легкостью удавалось то, чего она добивалась так безуспешно. Она уже почти потеряла надежду отыскать формулу своей туалетной воды. Рукописи Екатерины и Марии Медичи обошлись ей в целых шесть тысяч франков, но оказались совершенно бесполезными. Специально нанятый историк обнаружил в них ровно столько, сколько химики Коти в носовом платке — то есть ничего, что могло бы ее порадовать. Мися в очередной раз оказалась права — надо было ее послушаться.

У дверей «Галери Лафайет» портье подозвал такси. До «Кафе де ля Пэ», где они с Мисей договорились встретиться, было всего пару шагов, но начинающийся дождь со снегом не располагал к прогулке.

В кафе на первом этаже «Гранд-отеля» было не так многолюдно, как обычно. Огромный зал с изящными колоннами и великолепными фресками всегда был битком набит посетителями, свободных столиков было не найти, а дополнительные стулья загромождали проходы, чрезвычайно осложняя работу официантов. Но сегодня тут было на удивление свободно, так что Габриэль сразу заметила подругу, хотя ту и загораживала кадка с пальмой. Мисина фетровая шляпка от Шанель была отличным опознавательным знаком.

— Ты сегодня рано, — констатировала Габриэль после традиционных приветственных поцелуев.

— А вот ты опоздала, — с улыбкой пожурила Мися. — Надеюсь, кофе, который я тебе заказала, еще не превратился в мороженое.

Габриэль со вздохом пожала плечами и опустилась на стул, услужливо пододвинутый официантом.

— Прости, в «Галери Лафайет» я забыла о времени, — призналась она и, взглянув на молодого человека за ее спиной протягивающего меню, добавила: — Спасибо, кофе у меня уже есть, больше пока ничего не нужно.

— Шампанского мы выпьем позже, — уверенно сказала Мися. — Нужно выпить за то, что Игорь Стравинский больше тебя не донимает, — продолжила она, когда официант удалился.

— Я не видела его с премьеры, — поспешно ответила Габриэль. Ей было не по себе — начало разговора ей не понравилось. С чего вдруг Мися завела речь о Стравинском?

После той вечеринки то и дело появлялись слухи о романе между ними, но Габриэль упорно их опровергала. С тех пор она не позволяла себе никаких опрометчивых поступков и надеялась, что суета праздничных дней пойдет на пользу если уж не ей самой, то хотя бы ее репутации. Парижане в эти дни настолько поглощены своей жизнью, что вряд ли обратят особое внимание на короткую, незначительную интрижку.

— Этот мужчина невыносим, — твердо заявила Мися. — Гений, бесспорно, но в жизни совершенно невыносим. Радуйся, что ты от него избавилась.

Габриэль задумчиво помешивала кофе, несмотря на то что в нем не было ни сахара, ни молока. Значит, подруга по-прежнему сгорает от любопытства.

— Стравинские по-прежнему живут в моем доме. — Она произнесла это так, будто говорила сама с собой. Затем, подняв голову, добавила: — Но если ты хочешь выпить за то, что он оставил меня в покое, — давай, я не против. Он действительно меня избегает. — Чего она сама никак не ожидала. — Ну что, ты довольна? — закончила она раздраженно.

Мися лишь отмахнулась.

— Коко, мы хотим, чтобы ты была счастлива. Поверь мне. Хосе даже пришлось поговорить