Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

Быстро меняются общественные вкусы. Теперь, после сказочных композиций Поленовой, Якунчиковой, Малютина, после театральных постановок Коровина, Головина, Ап. Васнецова, после иллюстраций Билибина, после вышивок Давыдовой, Линдеман, после кустарных изделий Мамонтова и талашкинских работ кн. Тенишевой, теперь, когда русский экзотизм не кажется больше какой-то самодовлеющей задачей нашего искусства и утомляет обычностью, – легко “отрицать” Васнецова. Но его декоративные предвидения, его околдованность прошлым России, влюбленность в народное творчество – вклад в сокровищницу русского искусства. Картины Васнецова умрут, Васнецов останется»[249].

Вторая половина XIX века явилась временем бурного развития театрально-декорационного искусства, периодом утверждения в нем реализма, а затем и традиций фольклора. Оформление Виктором Васнецовым «Снегурочки» многие критики ставили и ставят ныне в один ряд с его центральными произведениями: «Его картины “После побоища Игоря Святославича с половцами”, “Аленушка” с ее неизреченной грустью, буйная красота языческой Руси в декорациях и костюмах к гениальной опере Н. А. Римского-Корсакова “Снегурочка” – все это потрясло русское общество, указав нашему искусству новые самобытные национальные пути»[250].

Постановка осуществилась именно в новаторском ключе, на столь высоком художественном уровне благодаря сподвижникам Саввы Мамонтова, из которых одним из самых увлеченных и деятельных был Виктор Васнецов. Он разработал эскизы декораций и костюмов, участвовал в написании монументальных декорационных задников, постоянно присутствовал на репетициях и даже успешно исполнил роль Деда Мороза. «Снегурочка» Островского была впервые поставлена на мамонтовской домашней сцене 6 января 1882 года. Эскизы к «Снегурочке» Виктора Васнецова: «Пролог», «Палаты царя Берендея», «Ярилина долина», «Улица слободки Берендеевки», «Дед Мороз», «Мизгирь», «Царь Берендей», «Лель», «Купава», «Бобыль», «Бобылиха» – его первая работа для театра – стали и самостоятельными произведениями[251].

Наталья Поленова вспоминала о премьере «Снегурочки»: «Васнецов почувствовал простор своему творческому чутью и создал эскизы, которые были откровением, перенося зрителей в живую, глубокую старину… Было решено одеть хор и некоторых солистов в настоящее русское платье… Васнецов набросал костюмы для главных действующих лиц, Елена Дмитриевна занялась подыскиванием подходящей материи, кройкой, отделкой и руководством вышивок, рисунки которых брала со старых образцов. Впечатление получилось грандиозное. Помнится, как художник Суриков, присутствовавший на первом представлении, был вне себя от восторга. Когда вышли бобыль и бобылиха и с ними толпа берендеев с широкой масленицей, с настоящей старинной козой, когда заплясал бабец в белом мужицком армяке, его широкая русская натура не выдержала и он разразился неистовыми аплодисментами, подхваченными всем театром»[252].

Критик Владимир Стасов тонко, глубоко понявший мир образов «Снегурочки» Виктора Васнецова оставил восторженный отзыв о них в статье «Царь Берендей и его палата»:

«Чудные у нас иногда дела творятся. Люди смотрят – и не видят, слушают – и не слышат! Да ведь чего иногда не видят, чего не слышат – вещей самых необыкновенных, самых изумительных, самых талантливых, на которых, казалось бы, ничьей радости, ничьего восхищения, ничьего любования не должно было бы достаточно хватать.

В настоящую минуту я хочу указать только на один такой пример – и именно, как долго вся Москва, все московские люди остаются слепы и глухи к таким проявлениям, великолепным проявлениям таланта и художеств, о которых, пожалуй, впору и камням закричать, коль скоро люди молчат.

Есть теперь в Москве – и изрядно давно там живет – один талантливый человек, художник крупный, который, кроме своего прямого дела, картин и фресок, иной раз возьмет да сотворит вдруг что-то как будто вовсе и не принадлежащее к рамкам и задачам его деятельности, но что-то поистине значительное, великое, высокое. Что ж, казалось бы, все должны прийти в восторг и восхищение от его чудного дела, поднять его на щиты. Ничуть не бывало. Все ходят, шевелят глазами и губами, что-то жуют, бормочут себе в бороду, но на том все и кончилось. Ни отзвука радости, ни восклицания сочувствия, ни горячей передачи другим, кому только можно, светлого и обрадованного чувства. И ежедневная жизнь продолжает переливаться мирно, кротко, невозмутимо, как будто ничего нового, необыкновенного не сотворилось перед глазами всех, как будто ничего дорогого, неожиданного не прибавилось в общую казну.

Это я говорю по поводу Васнецова и его изумительных декораций и костюмов для “Снегурочки” Островского и Римского-Корсакова.

У нас в последние 35–40 лет много было даровитых художников, декораторов и костюмеров, которые своими “иллюстрациями” на театральной сцене словно в драгоценную оправу вставляли драмы и оперы наших значительных драматических и музыкальных талантов. Так у нас были поставлены на сцене “Борис Годунов” Пушкина, “Смерть Ивана Грозного” А. Толстого, “Руслан” и “Жизнь за царя” Глинки, “Рогнеда” и “Юдифь” Серова, оперы Римского-Корсакова, Бородина, Мусоргского и других – все это факты, которые навсегда останутся крупными и значительными в истории русского искусства. И природное дарование, и серьезная наука, и глубокое изучение, и глубокое чувство живописности и красоты, знание народного быта, склада и жизненных форм соединились для того, чтобы дать на сцене блестящие, ярко сияющие результаты.

Но все эти прекрасные, чудесные, отрадные результаты, способные возвеличивать нашу справедливую гордость, сильно меркнут в сравнении с двумя созданиями этого рода, явившимися на свет – одно в начале 70-х, другое в середине 80-х годов.

Первое из этих созданий – постановка “Руслана” с декорациями и костюмами покойного Гартмана в 1871 году; второе – постановка “Снегурочки” с декорациями и костюмами здравствующего (по счастью) и в полной силе В. М. Васнецова…»[253]

Эта статья была написана Стасовым под впечатлением от оперы Римского-Корсакова «Снегурочка», поставленной Частной оперой Мамонтова в Петербурге в 1898 году. К вопросу о постановке «Снегурочки» с костюмами и декорациями Виктора Васнецова Владимир Стасов обратился в третьем номере журнала «Искусство и художественная промышленность», где он писал: «…ничего подобного я еще не видел на русской сцене, даром, что у нас бывало, на моем веку, немало истинно талантливых, истинно замечательных художников-декораторов»[254].

В отношении собственного метода работы, реалистического подхода к оформлению, исторически верному в трактовке костюмов, декораций, игры актеров, образу спектакля в целом, у Виктора Михайловича, конечно, были предшественники, о которых он не мог не знать и сознательно опирался на их опыт. В 1863 году в Мариинском театре Санкт-Петербурга, города, с которым Васнецова связывало многое, состоялась премьера оперы Александра Серова[255] «Юдифь» в оформлении архитектора Николая Набокова[256], который с археологической точностью воссоздал костюмы ассирийцев, обращаясь к образцам искусства Ассирии[257]. Во многом по его стопам пошел в 1865 году архитектор Василий Прохоров[258], который для того же Мариинского театра создал эскизы к опере Александра Серова «Рогнеда», пользуясь в качестве