Зорагалдиум. Потусторонний мир - 1ex0

себе носят кинжал, но скрывают его, чтобы он не бросался в глаза. А ещё талы обладают слабой, очень слабой магией теней. Она безвредна и только лишь помогает им отвлекать внимание для свершения своих тёмных делишек. Я уж не знаю, как можно обворовать другого эсра, по сути, того же вора, который в этот же миг пытается обокрасть тебя самого, но они этим как-то живут. А ещё талы любят поножовщины. Так называемый сегизна́т. Но просто так один эср напасть на другого не может. Для этого обязательно нужен повод. Но воры обычно легко отыскивают его. И сейчас я тебе на личном примере это расскажу.

Итак, представь: я иду по городу тёмных эльфов и ловлю на себе великое множество всяческих коварных взглядов, которые буквально видят меня насквозь. Но из имущества на мне была лишь моя мантия, и больше ничего. Поэтому брать у меня было нечего. И вот, прохожу я мимо одного из их зданий, которое среди людей называется таверна. Подобно тому, как в таверне люди пьянеют, так было и здесь. Напившись, тёмные эльфы выходят наружу и стоят рядом с этим заведением, наблюдая за окружающими, обсуждая, как бы они обворовали вон того или как бы переспали вон с той. Иногда они дрались между собой, просто так, от нечего делать. Но, увидев меня, они все разом замолчали, понизили свои голоса и принялись обсуждать меня. Ещё бы. Увидеть далра на территории Теоссира – это большая редкость. И вот, один из них выделился из толпы, а потом пошёл в мою сторону. Приближаясь ко мне, он постоянно ускорялся. И несмотря на то, что я отходил в сторону, он делал то же самое, явно пытаясь со мной столкнуться, при это всё время делал вид, что он не замечает меня, глядя в совсем другую сторону. Я и не знал, что думать, а потому предположил, что таким образом мой брат хотел поприветствовать меня. Ну я и допустил, чтобы мы с ним столкнулись. В тот же миг разыгрался такой спектакль, что я чуть было не рассмеялся. Сделав возмущённое лицо и всплеснув руками, тал заговорил:

- Эй, ты! Где у тебя глаза?! Или что, я настолько незначителен, из-за чего ты меня даже не замечаешь?!

Я пытался извиняться перед ним, а тот не унимался:

- Этим действием ты оскорбил меня, моего отца, мою мать, мою будущую жену, моих будущих детей, моих друзей, моих врагов, тех, кого я ограбил и кто ограбил меня. Ты понимаешь, насколько это ужасное преступление?

Задав этот вопрос, он, наконец-то, дал мне возможность вставить своё слово. Я принялся извиняться, ведь было совершенно очевидно, что он говорил всё это всерьёз. Но тот на все мои слова лишь отрицательно качал головой. А после того, как я закончил, он заговорил:

- Нет-нет-нет, братишка, так дело не пойдёт. Тут только сегизнат.

Я тогда понятия не имел, что означает это слово, однако после того, как в его руке оказался кинжал, я понял, что сейчас начнётся поножовщина. Конечно, умирать мне совсем не хотелось, а потому я начал с ним сражаться. Уж не знаю, насколько эсры хорошо умеют управляться короткими клинками, но этот был неуклюж, как будто бы не держал это оружие в руке никогда. Конечно, он был пьян, однако ж не настолько прям, чтобы стать таким неуклюжим и впустую разрезать воздух. Я уходил от его ударов и всё пытался упросить его перестать это делать, спрашивая, как я могу загладить перед ним свою вину. Однако тот как будто бы сделался одержимым. Он не слышал меня и только лишь продолжал с завидным упорством размахивать ножиком. Вокруг нас быстренько собралась толпа. И все стали хором повторять слово «Сегизнат». Я ещё какое-то время попытался успокоить того, кого якобы оскорбил, но всё было предельно ясно: он не успокоится, пока не победит или не проиграет. Но его победа могла означать лишь одно – он меня прикончит, когда как я, победив его, не собирался обрывать его жизнь, а потому, используя эсталиал, я повалил его наземь и приковал к земле с помощью корней ближайшего зорагозуса. Древо смерти нехотя повиновалось моей воле и схватило этого тала, так что он сделался беспомощным. Настолько беспомощным, что выронил свой клинок из рук и оставил свои попытки выпутаться из корней, лишь с ожиданием глядя на меня. Такими же ожидающими взглядами на меня уставились и всё окружающие. Уж не знаю, как, но я понял, что они хотят от меня лишь одного: свершения участи этого бедолаги. Я должен был убить его. Но я, конечно же, не собирался это делать, о чём во всеуслышанье объявил всем окружающим. Гул недовольства прокатился по рядам. Но я не собирался поддавать на провокацию, а принялся объяснять, что по закону далров каждое живое существо, появившееся на свет, имеет право на жизнь. Не я дал жизнь этому талу, и не мне обрывать её. Кто-то начал спорить со мной, утверждая, что я сейчас нахожусь на в своей светлой Мордалали, а в тёмном Теоссире, где существуют свои законы, так что я обязан поступить по закону тёмных эльфов и оборвать жизнь этого несчастного. Знаешь, я посмотрел на него и проникся такой жалостью, что пожалел о своей победе. Уж лучше бы проиграл в той поножовщине и не видел его отчаянья. Но я стоял на своём и не собирался отбирать его жизнь. И тогда из толпы выделилась одна из эльфиек. Она подняла с земли тот самый кинжал, которым я должен был быть убит в этом бою, а после поднесла его мне, говоря, чтобы я взял его себе. Но я отказался от этого. И тогда она сказала:

- Если ты не сделаешь этого, то тебе придётся сделать то.

Она имела в виду, чтобы я выбирал: либо забрать себе оружие как трофей, либо забрать жизнь этого несчастного. Что ж, пришлось выбрать кинжал. Она сказала, что я стал летала́том и забрал свой трофей. Это не удовлетворило толпу, ведь они все настроились увидеть смерть, однако всё прошло по правилам, так что зеваки разошлись. Я использовал эсталиал и развязал поверженного. Тот, даже не глянув в мою сторону, удалился к своим собутыльникам. Что ж, этот кинжал я до сих пор ношу с собой как напоминание того случая.

Ну, с эльфийкой той я познакомился. Её зовут Цидалиола, и она хвалила меня, что я не побоялся пойти против устоев тёмных эльфов. Никогда не