НеТемный 7 - Александр Изотов

Вот только оседлал он не цербера, а Дымящегося волка. Уж не знаю, как он раздобыл тварь из магической зоны под Моредаром, но он его даже приручил. Впрочем, ввести в заблуждение броссов этого хватило — неискушённый глаз, который знает церберов только по описаниям из сказок, не отличит его от Дымящегося.

Мой Кутень — это кромешное чёрное пятно с горящими глазами, буквально поглощающее свет, и кажущееся тенью даже сейчас, в темноте. Дымящийся — это волкоподобный сгусток чёрного дыма, испещрённый редкими прожилками внутреннего огня.

Ну-у-у… Я не сдержался и одобрительно кивнул. С какой-то точки зрения Дымящийся, за которым стелился тёмный дымчатый след, быть может, даже эффектнее смотрелся.

Вот только мой цербер в полтора раза крупнее…

— Кто ты⁈ — прокричал один из броссов, который был ближе. Он лежал, прикрывшись руками, его кожа то обрастала шипами, то снова становилась нормальной.

Кутень зарычал и рявкнул так, что с холмов слетела пыль.

— САМ-САМ-САМ!!!

Говорить за Хморока я не мог, потому что такие вещи не делаются без согласия богов. Но Хморок был не против, и я сказал:

— Я — ХМОРОК!

— ЛЖЕЦ!

Громогласный рёв Волха, тоже усиленный какой-то магией, прилетел с вершины холма.

Оттянув руку, я материализовал в ней Губитель Древа. При этом топор оказался значительно больше, чем обычно, да ещё и засиял особой магией, которая больше походила на смешение чёрного и белого дыма.

— С тебя я и пришёл спросить, — я указал на Волха.

— Здесь ты и умрёшь!

Меня снова толкнула волна силы, и я вдруг понял… Бездна здесь!

Она не просто здесь, она так же, как и Хморок во мне, дарует сейчас Волху огромную силу. Поэтому эта битва явно не будет простой.

Едва Хморок во мне почувствовал, что впереди, под личиной Волха, скрывается богиня, как из глубин моей души начала подниматься его тёмная сущность.

Вот только я был другого мнения…

«Стой!» — моё сопротивление ошарашило Хморока.

«Что ты делаешь, смертный⁈»

«Это моя битва!»

Таков был мой ответ, но на самом деле я даже не мог объяснить, откуда появилась такая уверенность. Да, я точно знал — сейчас Бездна, отдохнувшая и очень злая после прошлого поражения в пещере, очень опасна. Крайне опасна.

Взять и вывалить ей, как на блюдечке, бога мрака и смерти? Того самого, убить которого и является её главной целью, чтобы полностью нарушить равновесие в этом мире?

Нет, именно для этого Отец-Небо и Вечное Древо и забросили меня в этот мир. Именно доверие воле обычного смертного отличает бога высшего порядка от богов низшего…

Иногда смертные должны помогать богам. Почему? А чтобы в решающей схватке у них оставались силы.

Была у меня и ещё одна мысль, совсем другая. Неужели Бездна станет так рисковать в третий раз? В первый раз я её отправил в далёкий первородный мир, во второй раз приложил силой самопожертвования…

И вот сейчас она сама здесь? Но я чувствую её силу, такую знакомую, такую явную. Так может излучать только Бездна… или её правая рука, самый сильный её последователь в этом мире.

Неужели Волх и вправду самый главный Тёмный Жрец в этом мире?

«Только попробуй умри, смертный», — насмешливые слова Хморока эхом прозвучали в моей голове, словно удаляясь. Бог мрака прочитал мои опасения и тоже решил, что ему появляться рано.

Правда, теперь мне стало не по себе, потому что я прекрасно ощутил, каким сильным стало давление Волха. Да и тот тоже явно что-то почувствовал, потому что воздел посох вверх и крикнул:

— САМОЗВАНЕЦ!

И он широко махнул оружием, испуская тугую магическую волну. Раздался далёкий звон, и нас тут же накрыла тьма. Волх действительно был силён — отсюда он разбил наши магические зеркала.

Вой накрыл холмы, броссы снова стали оборачиваться в упырей. Я лишь хмыкнул и, соскочив с цербера, кивнул ему отойти назад…

— Сам-сам-сам? — удивлённо рыкнул Кутень.

— Сам, всё сам, — ответил я, выступая вперёд. Хотя у меня была ещё пара козырей в рукаве, но на самом деле я ещё не терял надежды достучаться до броссов.

Потому что, каким бы предателем своего племени не был Волх, у любого народа существуют такие законы, которые нарушить не может никто. Даже бог.

Я поднял топор. Тише не стало, поэтому цербер за моей спиной оглушительно рыкнул, его золотые глаза полыхнули огнём, а на мощной груди вспыхнуло белое пятно. Как выглядит Сумрак, знают даже самые маленькие броссы.

Над склоном воцарилась тишина. Волх тоже склонился, прислоняя свой посох к груди Дымящегося, и дым в этом месте стал белым. Вестник обмана, не иначе.

— Не нужно больше смертей, сохраним жизни. Это наша битва, Волх! — крикнул я, делая шаг вперёд, — По древним обычаям, решим всё здесь и сейчас.

— Тебе ли говорить о древних обычаях, изменник?

Волх двинул волка вниз, сквозь ряды хрипящих и тяжело дышащих монстров. Но в глазах упырей я видел разум, поэтому была ещё надежда достучаться до каждого в этой толпе.

Под лапами Дымящегося скрипели камни, каждый шаг будто искажал пространство. Бездна и правда даровала Волху свою силу, явно надеясь сейчас решить всё единым ударом.

— О древнем обычае может говорить любой, в ком течёт бросская кровь, — я поднял руку, — Проверяй, если желаешь.

— Я — закон! — Волх вскинул посох, — И я решаю!

По рядам упырей неожиданно пробежались удивлённые хрипы. Знахарь явно забылся, потому что даже Хморок, бог мрака и смерти, всегда чтил древний закон. Это были его слова, что пока живы эти обычаи, жив и он.

Существовало даже поверье, что в древности Хморок ушёл, потому что хотел сразиться со смертью. Само небытие было его противником, и Хморок не отказался.

Но сейчас, получалось, будто Хморок хотел убить самого себя? Знахарь Волх, объявивший себя мессией, отказывался от закона, установленного самим богом?

Волх остановился, недовольно заскрипел зубами, чувствуя, что сила его заклинания недостаточна, чтобы контролировать запротестовавшие души броссов. Он окинул взглядом свою армию — горящие глаза упырей смотрели на него все как один, но в них не было животной ярости. Сейчас армия броссов желала знать, почему Волх отказывается от самого древнего обычая.

Броссы хотели видеть, что тот, за кем они идут, чтит их законы. От поединка один на один не отказывался ни один великий бросский вождь, каким бы кровожадным