Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

презентальное войско Ареовинда, какие-то подразделения (возможно, часть второго презентального войска) под началом Аспара (Theoph. AM 5942). Сокрушительный разгром этой армии на реке Уте, гибель Арнегискла, бегство Аспара и Ареовинда, дезорганизация половины походных сил империи резко изменили политическую обстановку в Константинополе, хотя Хрисафий и устоял. Началось стремительное возвышение Фл. Зенона, приведшего с собой какой-то отряд исавров в столицу и вместе с Аполлонием оборонявшего столицу от авангардного отряда гуннов. Видимо, Зенон стал креатурой враждебных Хрисафию сил, требовавших продолжения войны с гуннами; к их альянсу примкнул и Аполлоний (Prisk. fr. 18). Более реалистично мыслящий магистр Востока Анатолий поддержал политику откупа от Аттилы: в очередное посольство к гуннам отправился он вместе с Номом, приверженцем Хрисафия (Prisk. fr. 10).

Как это ни парадоксально, но Аспариды выиграли от поражения 447 г. Вначале они, конечно же, впали в немилость у императора, о чем сообщило Аттиле посольство Максимина; но вкоре эта информация была оспорена Берихом, доверенным лицом Хрисафия (Prisk. fr. 8). Для евнуха разгром Аспаридов стал аргументом за продолжение политики умиротворения Аттилы и тайной дипломатии, а Аспар и Ареовинд были необходимы при дворе как живое воплощение правоты этого курса. Примечательно, что вражды и столкновений между Аспаридами и Зеноном не зафиксировано: для последнего они были просто неудачно воевавшими с гуннами полководцами, а не политическими противниками. Следовательно, представлять исавров, как это делает Э. Томпсон[257], силой, вытеснившей уже в 447 г. с якобы влиятельных позиций при дворе клан Аспаридов вряд ли правомерно. Как раз наоборот, удалить из столицы: ловким маневром в Антиохию Хрисафию удалось Зенона. На наш взгляд, в 448 г. Хрисафий добился предоставления презентального магистерия (Ареовинд, соответственно, был отставлен) Анатолию с переводом его в столицу; вакантный пост магистра Востока, вместе с консулатом на 448 г. (CLRE. 431), получил Зенон. Видимо, противоборствующая евнуху группировка провоцировала Зенона на высказывания против Хрисафия, что давало последнему возможность убеждать императора в наличии у исавра тиранических намерений (Prisk. fr. 12; 14). Аспар и Ареовинд, став, вероятно, частными лицами, превратились в пассивных участников политического конфликта при дворе, но не исчезли вообще со сцены.

Из всего вышеизложенного следует, что Аспариды вряд ли приняли сколько-нибудь серьезное участие в избрании Маркиана; не смогли они подать помощь и Хрисафию после смерти Феодосия II. Трудно поверить и в тезис Э. Томпсона о том, что избрание Маркиана было организованным Зеноном coup ďétat[258]. Магистры войск не могли сколько-нибудь серьезно опереться на вооруженную силу, поскольку процесс изъятия у армейской верхушки важнейших функций контроля над вооруженными силами продолжился в 430–440 гг. В 439 г. ликвидируются для всех солдат и младших офицеров привилегии по praescriptio fori (Nov. Theod. VII. 1–2), что в конечном счете подрывало авторитет и влияние военного руководства в армейских низах и канцеляриях магистериев. За магистрами привилегия военного суда сохранялись только в отношении 300 apparitores, как и право probatoria (Nov. Theod. VII. 4). Практически полностью под контроль гражданской администрации перешла пограничная армия: в 438 г. на имя префекта Востока Флоренция был издан запрет переводить limitanei в comitatenses (Nov. Theod. IV); fundi limitothrophi находилось в ведении comes rei privatae, префектов Востока (Nov. Theod. V); с 443 г. магистры оффиций становятся главными инспекторами пограничных войск (Nov. Theod. XXIV). В известной мере тем самым друг другу противопоставлялись как походные и пограничные силы, так и их командование. В этом смысле прав У. Кэги, что единодушия магистров войск по вопросам политики не существовало[259]. В такой ситуации двор мог себе позволить проведение любых акций против региональных магистров, не опасаясь возмущений и мятежей в армии. Так, в 441 г. по проискам Хрисафия был убит вандал Иоанн, магистр Фракии (Theoph. AM 5938); причины этого не ясны.

Как и другие магистры, Аспариды вряд ли имели собственные вооруженные частные свиты в 420–440 гг.; в источниках для времени правления Феодосия II они просто не зафиксированы. У Аспара, много лет бывшего magister vacans, видимо, не было возможности долгосрочного содержания собственного вооруженного отряда, даже принимая во внимание вероятность наличия у него средств из военной добычи. Неизвестно, была ли у него, как и у Плинты, земельная собственность. Владельцем поместий близ Кирр был Ареовинд (PLRE. II. 146), но и у него не засвидетельствована личная вооруженная свита. Думается, что возможность содержания таких отрядов зависела от разрешения правительства, а не от богатства магистров. Отсутствие частных букеллариев лишало клан Аспаридов, как и прочих магистров, возможности давления на правительство. Как будто бы эпатирующее поведение (вплоть до требования головы Хрисафия) мог себе позволить Зенон, опираясь на отряды земляков, приведенные им для обороны Константинополя (Prisk. fr. 8; 10). Однако, будучи принятыми на службу, эти отряды обретали официальный статус и, во всяком случае de iure, не могут считаться частными. Теоретически на них распространялось право гражданской администрации назначать командный состав. Если отношения верности между полководцем и солдатами в исаврийских отрядах и существовали, то они обусловливались племенными связями. Не зафиксированы частные букелларии и у магистров-римлян, хотя последние и обладали известным богатством. Например, Валентин был известен широкой благотворительностью (PLRE. II. 1140), а Анатолий имел какую-то недвижимость (PLRE. II. 86). Представляется, что в первой половине V в. правительство не пошло на разрешение частного букеллариата для высших военных.

Рассмотренный материал, таким образом, позволяет говорить об известной регенерации тенденции фамильного воспроизводства военной верхушки Византии в первой половине V в. Однако эта тенденция практически не прослеживается среди высших офицеров римского происхождения. То, что дети магистров варварского происхождения, наоборот, шли на военную службу (Аспар, Арматий, Ардабур-младший), объясняется реальным местом их родителей в государстве. Правящая элита империи, создавшая в первой половине V в. систему надежного контроля над военной организацией, предпочитала отбирать на “солдафонские” должности, малопрестижные с аристократической точки зрения, по преимуществу офицеров-варваров, не связанных с какими-либо политическими кругами. В условиях, когда они вынуждены были отрабатывать свои “оклады”, неудивительно, что у них не формировались родственные связи с византийской гражданской верхушкой и императорской фамилией. Вряд ли в этой связи следует абсолютизировать появление в ранней Византии в первой половине V в. “военных династий” консулов (CLRE. 6), так как достижение консулата магистрами-варварами находилось в прямой связи с достигнутыми ими победами и заслугами; иными словами, каждый (за единственным исключением — Ардабур-младший) консулат высших офицеров фактически был показателем персонального профессионализма. Возникновение наследственности службы у части военной верхушки не пугало правительство, поскольку она не дополнялась автоматически политическим влиянием, и даже не распространялась на возможность замещения именно тех постов, которые занимали некогда их родители. Отсюда субъективный фактор в карьерах детей магистров-варваров играл огромную роль, тем более, что гражданская служба, насколько это видно