Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

уже потому, что ни один из византийских авторов о нем не обмолвился даже намеком. Не исключено, что Теодорих просто изобрел этот пример в назидание западным епископам, который они не могли перепроверить, тогда как остготский король намекал на свою исключительную осведомленность в этом деле, поскольку, детство он провел заложником в Константинополе. С другой стороны, моральная парадигма для спорящих епископов о судьбе папского престола должна была быть самого высокого ранга и для сравнения подходила лишь власть императора. Теодорих, покинувший Константинополь в 470 г.[279], до гибели Аспара, сам пользовался теми слухами, которые возникли после расправы над Аспаридами и преувеличивали их роль в выдвижении Льва. На это собственно указывает глагол refertur, т. е. Теодорих прямо сослался на молву. Наконец, ни один источник, в том числе и Теодорих, не фиксирует магистерский ранг у Аспара при Маркиане. Мог ли сенат предложить императорскую власть частному лицу, если за весь позднеантичный период от Диоклетиана и до Ираклия не известно ни одного случая, чтобы человек, не занимавший на момент выбора никакого официального поста, стал императором? Однако, на наш взгляд, в назидании Теодориха все же есть то, что сделало его правдоподобным для западного епископата. Речь идет о выработанном в ходе выборов императоров середины IV и середины V вв. при пресечении династии принципе недопущения к императорской власти высших дигнитариев государства, который Аспар якобы и не захотел ломать.

Примечательно, что у ранневизантийских авторов совершенно отсутствует объяснение, почему Аспар избрал из многих трибунов именно Льва. И, наоборот, найти мотивацию этого выбора пытались в позднейшее время. Так, Феофан, повторяя тезис Прокопия о том, что арианство препятствовало Аспару стать императором, от себя[280], со ссылкой на молву, утверждает, что Лев был управителем имуществ Аспара и Ардабура (АМ 5961: κουράτορα αυτών). Зонара, также опираясь, вероятно, на Феофана, называет Льва управителем имуществ только Аспара (Zon. XIII. 25: κτήσεων αυτου, сообщая далее об обещании Льва сделать одного из сыновей Аспара цезарем.

Думается, что, при требовании неписаной традиции искать кандидата среди трибунов армии, вряд ли лицо, находившееся на частной службе, могло быть даже предложено “конституционному совету”. Такой вариант объяснения, как сначала служба Льва у Аспара прокуратором имуществ, в затем синекура в виде офицерского чина, отпадает, поскольку назначение младших и средних командиров армии находилось в ведении гражданской администрации (CTh. I. 8. 1–3). Совмещение обоих занятий Львом также малоправдоподобно, причем не только потому, что он был командиром ближайшего к столице и привилегированного гарнизона. Одним из первых мероприятий нового правительства стало наведение порядка в армии: запрет всех форм частного предпринимательства солдатам и вмешательства их в гражданские дела (CJ. IV. 65. 31; XII. 35. 15–16). Примечательно, что до 458 г. V в. подобных запретов не было: контролирующее младший и средний командный состав ведомство магистра оффиций просто закрывало на это глаза, не желая ссориться по пустякам с посессорами, и, кроме того, частные промыслы солдат объективно улучшали финансовое и налоговое положение государства[281]. Серия же законов 458 г. свидетельствует о прямо противоположном подходе к этой проблеме, подходе профессиональных военных, давно мечтавших покончить с этим злом и навести дисциплину в армии. В такой психологической ситуации просто трудно представить, что Лев и Аспар публично “высекли” самих себя. Наконец, ни у одного ранневизантийского автора нет даже намека на какие-то поместья Аспаридов, которым нужен был бы управляющий. Можно лишь предполагать, что определенную недвижимость Аспар мог унаследовать от отца и в качестве приданого от первой жены (дочери Плинты — PLRE. II, 892). В основном же все-таки его благосостояние складывалось из военной добычи (например, Suda s. v. Zerkon) и “окладов”, получаемых в период пребывания его на соответствующих постах. В те моменты, когда он был частным лицом, находясь в резерве, Аспар жил скромно, поскольку, насколько это видно по законам, государство не оплачивало эксмагистров (CTh. VII. 7. 1–2= CJ. XII. 4. 1–2). Не случайно в связи с этим, что ни о какой благотворительности его не известно при Маркиане, и только при Льве на его средства (только ли на его?) была сооружена цистерна в столице (Chron. Pasch. 593), т. е. тогда, когда он стал презентальным магистром с соответствующим жалованьем. Видимо, в этом плане следует трактовать сообщение Малха (fr. 2) о притязаниях Теодориха Страбона на аспарово наследство (κληρονομιά), наряду с желанием остаться во Фракии, т. е. гот подразумевал движимое имущество, причем накопленное в основном в годы правления Льва. Из всего этого следует, что вряд ли Аспар знал Льва до 457 г. как ктитор своего бывшего прокуратора; скорее они вообще были не знакомы или мало знакомы: Аспар извлек из неизвестности первого ближайшего трибуна армии. Косвенным свидетельством этому может служить поспешность в определении кандидата: если между смертью Феодосия II и коронацией Маркиана прошел почти месяц, то Лев был провозглашен императором спустя десять дней после кончины предшественника[282].

На этой основе просто не могли не сложиться связи между императором и военачальником, предложившим его кандидатуру. В награду за его выдвижение Аспар получил от Льва (потребовал?) пост презентального магистра. Анфимий либо стал частным лицом[283], либо был отправлен в Иллирик воевать с остготами Валамира (Sid. Carm. II. 224–226; Iord. Get. 270–271)[284]. Если последнее верно, то речь должна идти не только о восстановлении иллирийского магистерия, на котором вплоть до провозглашения западноримским императором оставался Анфимий, но и о количественном увеличении военной верхушки. Положение Аспара, ставшего единственным презентальным магистром, в правовом отношении ничем не отличалось от статуса его предшественников, контролировавшихся гражданской администрацией. Влияние Аспара как военачальника с большим опытом, в это время отчетливо прослеживается лишь в вопросах военной политики. Думается, что помимо указанной попытки навести порядок в армии, Аспару удалось убедить Льва создать близ столицы дополнительные экспедиционные подразделения. В целом такое решение было подсказано реальным состоянием походных сил империи: восстановление фракийской и второй презентальной армии, видимо, не завершилось, поскольку оно шло в основном в рамках обычной конскрипционной практики. Дело осложнялось тем, что балканские провинции после варварских набегов середины V в. были не в состоянии дать необходимое количество рекрутов для армии. Например, данные о начальном периоде военной службы двух будущих императоров — Маркиана и Юстина — контрастно очерчивают разницу ситуаций с набором в армию в балканских провинциях в первой и второй половинах V в. Если Маркиан, сын ветерана, сам шел записываться в подразделение, где раньше служил его отец (Evagr. II. 1), то Юстин с двумя товарищами, устав бороться с нищетой, пешком прибыли в столицу для того, чтобы быть принятыми в