Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

Видимо, и в 457 г. возникла сходная ситуация, когда в соответствии со сложившейся установкой искали офицера того же ранга. Но расстановка сил, помимо отсутствия такого лидера, как Пульхерия, отличалась своеобразием по сравнению с 363 и 364 гг., когда в конституционном выборном механизме на равных с верхушкой гражданской администрации в отборе кандидатур участвовал целый ряд магистров армии — Дагалаиф, Невитта, Аринфей, Виктор. В 457 г., в момент смерти Маркиана, при дворе и в столице находились лишь Анфимий и Аспар: презентальный магистр и частное лицо. Думается, что не обладавший каким-то реальным авторитетом уже в силу своей молодости (Sid. Carm. II. 208f: puer; iuvenis), а также плохо знавший кадры офицерства армии, Анфимий вряд ли мог хорошо справиться с задачей подбора кандидатуры. Аспар же в этой ситуации, несмотря на то, что он был эксмагистром, был единственным (не исключено при этом, что магистр оффиций Евфимий и префект Востока Константин приняли в расчет обстоятельство пребывания его сына на посту магистра Востока, т. е. Аспар как бы действовал от имени носителя наиболее могущественного на 457 г. ранга в военной иерархии Византии, учет мнения которого и делало консенсус высшей администрации при избрании императора полным) из высших офицеров, пусть и с бывшими заслугами и полузабытой славой, которого знала армия и чей выбор она могла одобрить. Таким образом, и в свой “звездный час” Аспар не был могущественным Kaisermacher, 119 как Рицимер на Западе: ему предстояло лишь быстро[272] найти малоизвестного трибуна и далее передать его гражданской администрации, положившейся на его выбор; роль высших гражданских чиновников состояла уже только в подготовке намеченного кандидата к официальной церемонии провозглашения. Эту задачу Аспара в 457 г. прекрасно понял Приск: “По собственному разумению Аспар подготовил (разрядка наша. — Е. Г.) Льва стать преемником его (Маркиана)” (Prisk. fr. 20). Ряд авторов говорят об избрании Льва сенатом (Malala. 369; De cer. I. 91) или армией (Marc. Com. a. 457; Theod. Anagn. 367; Chron. Pasch. 592) и не отмечают никакой роли Аспара в выдвижении императора[273]. В этой связи представляется натяжкой тезис о том, что армия с середины V в. стала играть при выдвижениях императора меньшую, чем прежде, роль[274]. В сохраненном отчете об обряде коронации Льва I в числе аккламаторов перечисляются “архонты, схолы и стратиоты, а также Анатолий, архиепископ Константинополя” (De cer. I. 91). Этими стратиотами были, несомненно, солдаты презентальных сил. Разгадка “демилитаризации” императорских коронаций, во всяком случае, чисто внешней, видимо, и не в том, что, как полагают, варваризованная армия перестала быть представительницей римского народа[275]. Вся армия никогда не выдвигала императора, даже в такие сложные периоды, как узурпация Юлиана, избрание Иовиана, Валентиниана I и Валента; императора “делал” совет высших дигнитариев империи, а войскам предлагалось лишь одобрить совершившийся выбор. В мирные периоды, в условиях прочного контроля гражданской администрации над военной, конечно, и речи не могло быть о каком-то влиянии армии на “конституционный совет”.

Другая версия о большей роли Аспара в событиях провозглашения Льва, которая впервые прослеживается у Кандида Исавра и обрастает подробностями уже у поздних авторов, на наш взгляд, переоценивается в историографии и понимается слишком упрощенно. Можно лишь сожалеть о лапидарности компиляции Кандида Фотием, поставившего рядом два разнородных свидетельства: “Он описывает в первой книге могущество Аспара и его детей, провозглашение Льва при посредстве Аспара” (FHG. IV. 135). Вторая часть фразы, о провозглашении Льва, ничуть не грешит против истины: Аспар действительно сыграл посредническую роль. А из первой части неясно, когда именно Аспар достиг видного места в государстве — до или после выдвижения Льва. Думается, что оба варианта версии о могуществе Аспара (у Кандида и Прокопия) эксплуатировали этот тезис в собственных целях. Кандиду нужно было оправдать участие исавра Зенона в убийстве Аспара. Прокопий фактически принял официальную версию Льва I о личной вине Аспара за фиаско экспедиции Василиска в 468 г. как следствие провандальского заговора ариан в Константинополе; иначе он просто не мог найти объяснения гибели такого крупного флота в 468 г. на фоне блестящего успеха Велизария в 533 г., достигнутого гораздо меньшими силами. Однако исследователи справедливо подчеркивают сомнения Прокопия в надежности излагаемой им версии[276]. Видимо, поэтому рассказ о роли Аспара в выдвижении Льва противоречив. В одном месте Прокопий мимоходом замечает, что Аспар просто помог стать Льву императором (BV. I. 5. 7). В другом им изобретается малоправдоподобный для современников тезис о том, что лишь арианство (конфессия, а не варварское происхождение — весьма примечательный факт!) препятствовало Аспару самому занять престол (BV. I. 6. 3). Не случайно ранневизантийские авторы прошли мимо этого положения Прокопия (ведь стали же императорами нетвердый в православии Зенон и монофизит Анастасий) и повторили его только поздние авторы (напр. Theoph. AM 5961). Акцент же на чрезмерном могуществе Аспара был совершенно необходимым атрибутом в объяснении равной вины за поражение флота самого Василиска, искавшего у Аспара поддержки в достижении императорской власти.

Версию о решающей роли Аспара в выдвижении Льва из позднеантичных авторов безоговорочно разделил только Иордан: “Лев, происходивший из бесского рода, мощью патриция Аспара был из военного трибуна сделан императором” (Iord. Romana 335). Не исключено, именно потому, что престиж Аспара у Амалов был высок. Евагрий, хотя часто ссылается на Прокопия, фактически не принял версию о провандальском заговоре и могуществе Аспара. Наоборот, он как бы склоняется к первой версии, когда, морализируя, повествует о коварстве Льва, убившего Аспара “как бы в награду за свое возвышение” (Evagr. II. 16).

Особняком стоит приведенный в актах церковных соборов Рима рассказ Теодориха Великого о ситуации накануне избрания Льва императором: “Однажды Аспару было сказано сенатом, чтобы он стал императором. Передают, что он дал такой ответ: «Боюсь, как бы не родилась в царстве через меня привычка» (MGH. АА. XII. 425). Существующие трактовки этой фразы не выражают сомнения в историчности самого факта предложения императорского достоинства Аспару. А. Демандт считает, что поведение Аспара укладывается в рамки всеобщего понимания должности магистра армии в обществе: задача военачальника — военная защита империи, а императорская власть, как символ государства, лежит за пределами того, что военачальник может достичь законным путем[277]. Р. фон Хэлинг считает, что Аспар как магистр варварского происхождения в отказе от императорской власти продемонстрировал общую установку всех высших военных-неримлян: они могли, но не хотели достигать императорской власти, поскольку в военной защите империи видели свой моральный долг; отказом же от императорского достоинства они просто не желали создавать прецедент[278]. На наш взгляд, все же есть основания сомневаться в историчности этого свидетельства