Альманах «СовременникЪ» №3(23) 2021 г. - Альманах Российский колокол

с отрубленными головами, ногами и хвостами. Разыскал повара и попросил потушить мясо со специями. В его номер я пришел с нашим общим другом Рудольфом Рябышевым. Там уже сидели архитектор Куйбышевского района Виктор Семёнов, архитектор Карасукского района Володя Шамрай и еще кто-то. На столе стояла водка, лежала нарезанная колбаса.

– Подождите, – сказал Виктор, – не торопитесь закусывать колбасой, сейчас сбегаю в столовую и принесу горячее.

Повариха встретила его с улыбкой:

– Извините меня, пожалуйста. Девочки попробовали тушеное мясо, оно им так понравилось, что они съели половину одной тушки.

– Ничего страшного, нам вполне хватит оставшегося.

В гостиничный номер Ветренко вошел с алюминиевой кастрюлей, от которой исходил аромат тушеного мяса.

Закусывая нежным мягким мясом, Шамрай, обращаясь к Виктору, произнес:

– Не могу понять, что за мясо мы едим?

– Молодая ягнятина, – ответил Ветренко.

Обгладывая очередную косточку, Рябышев сказал:

– Витя, не темни, кости не бараньи, чем ты нас угостил?

– Песцом.

Все удивленно посмотрели на Виктора. Володя Шамрай выскочил из-за стола, зажал рукой рот и побежал в туалет.

– Что с ним? – удивился Семёнов.

– Не обращай внимания, – ответил Рябышев, – нам больше достанется. В Китае едят все, что шевелится и ползает, а тут прекрасное мясо.

4

В делах и заботах Виктор стал забывать о Чукотке. Однажды к нему в кабинет вошла секретарь и сказала:

– Виктор Константинович, вам звонит женщина на телефон начальника. Подойдите к аппарату.

Виктор поднял трубку:

– Алло, слушаю.

– Здравствуйте, Виктор Константинович, – произнес незнакомый голос.

– Здравствуйте, – сухо ответил он.

– Это Валентина Петровна Калачик.

Память вмиг перенесла его на Чукотку, в Островное.

– Вы почему замолчали? – обеспокоилась звонившая.

– Слушаю, слушаю, ты откуда звонишь?

– Я в Новосибирске, нахожусь около оперного театра, хотелось бы встретиться.

– Жди меня у входа, скоро подойду.

Войдя в кабинет к Кузьмину, Виктор попросил:

– Лев Николаевич, ко мне с Чукотки приехала знакомая, разрешите отлучиться.

– Отлучайся, старых друзей нельзя забывать.

– У меня еще одна просьба: надо бы зайти в ресторан или кафе, а у меня нет денег. Займите до получки.

– С удовольствием бы занял, но у меня тоже денег нет. Жена дала на обед трешку.

Он вынул из кармана помятую купюру и показал Виктору:

– Если устроит – забирай.

– Спасибо, я пойду.

Виктор надел куртку и вышел из здания. Холодный осенний ветер продувал его одежду. На улице Серебренниковской увидел приближающийся трамвай и побежал к остановке.

Валентина ждала его на ступенях театра. Поздоровавшись, они обнялись как старые друзья.

– Я очень замерзла, – произнесла она, – пойдем в кафе, посидим, поговорим.

– У меня сейчас нет денег, – сгорая от стыда, произнес Виктор.

– Не беспокойся: приглашаю я, у меня их достаточно.

Они зашли в кафе «Спутник», располагавшееся на первом этаже здания возле нынешней мэрии, выбрали свободный столик. Пока Валентина делала заказ официанту, Виктор внимательно рассматривал ее. Она пополнела, под глазами появились первые морщинки, но, несмотря на это, по-прежнему была хороша собой.

Сделав заказ, Валентина попросила:

– Расскажи, как живешь.

– Ты уже убедилась.

– Женился?

– Женат.

– Дети есть?

– Растет сын.

– А я вот развелась, – с грустью в голосе произнесла она.

После короткого диалога, почувствовав, что темы для разговора исчерпаны, Виктор спросил:

– Фёдор Спиридонович еще работает в Чукотторге?

– Недавно вышел на пенсию и уехал на материк.

Они вспоминали общих знакомых, интересные моменты из жизни каждого. Виктор проводил Валентину до остановки автобуса. Простившись, разъехались в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться. Возвращаясь на работу, Ветренко думал о Чукотке. Этот отрезок жизни память не могла предать забвению.

А Валентина по дороге к сестре вспомнила Большой Анюй, поселок Островной и приезд к ней Виктора. Вспомнила и надпись на подаренной ему фотографии и подумала: «Кто же из нас невезучий человек?»

Встреча с эвенками

(глава из книги «На заполярной широте»)

Наступил ноябрь с небольшими морозами, днем всего до тридцати градусов. Солнце ненадолго выглядывает из-за горизонта: улыбнется своим желто-красным ликом, предвещающим мороз, и закатится за дальний лес.

Для многих этот месяц – предвестник приближения полярной ночи, для рыбаков – долгожданный период ловли сига, который в это время проходит по Енисею на икромет в малые реки. Этой рыбе, чтобы отметать икру, нужна холодная и чистая проточная вода.

Николай Грохотов, рамщик второго лесопильного завода, давно подал заявление на отпуск, собрал снасти, вещи и ждал срока выезда. Начальник завода скрепя сердце подписал его заявление. Николай – лучший рамщик не только завода, но и всего комбината. Без него руководитель боялся сорвать выполнение годового плана. От мастерства и опыта рамщика зависят качество и объем напиленного пиломатериала, заработок всего коллектива завода.

До работы на лесокомбинате мне приходилось бывать в лесопильных цехах. Я думал, что нет никакой сложности двигать бревно в пилораму с одной стороны и получать доски с обратной. Ан нет. Оказывается, у каждого бревна при сушке появляется трещина, она хорошо видна в торце и называется метиком. Рамщик должен направить бревно в раму так, чтобы метик был параллельно пилам, иначе в каждой доске будет трещина, и их забракуют. Вот такая специальность была у Николая.

Выехали мы на рыбалку поздно, с проблесками утренней зари. Ехать по Енисею без дороги в темноте опасно: можно угодить в майну, выдолбленную рыбаками и занесенную снегом, или укатить не в ту сторону. Лед на Енисее давно окреп, наш «уазик» легко катился по неглубокому снегу, иногда подпрыгивая на небольших торосах. Путь лежит вниз по реке, к заброшенной деревне Носовой. Николай в ней родился, прекрасно знал окрестности и места лова рыбы. Мы планировали за светлое время суток поставить сети, оставить Николая с его другом, Сергеем Ивакиным, проводить свои отпуска в Носовой, а ночью с Володей Архиповым вернуться домой по своему следу.

Подъезжая к Носовой, мы увидели картину, достойную кисти художника. Высокий мыс выдвигался далеко в Енисей, на его белоснежных склонах, на фоне хвойного леса, стояло десятка два бревенчатых домов, покинутых жителями.

– Вот это моя родина, – с грустью произнес Николай. – Машину оставим на льду, я схожу в дом, затоплю печь, и примемся за дело.

Он надел лыжи и по занесенной снегом тропе, одному ему известной, стал подниматься по косогору. Мы последовали за ним. Мое внимание как строителя привлекли дома. Они были добротно срублены, стояли в сохранности, с окнами и дверями, на почтительном расстоянии друг от друга. Тесовые кровли поросли мхом. Дом Николая не был закрыт на замок, он снял щеколду и вошел в просторные сени. Я остался на улице и рассматривал старинное северное поселение.

При подледном лове