Любовник Павлова - Ника Маслова

— Нет, тебе за ним сейчас ехать нельзя. Ты в седле сидишь криво-косо. Давай-ка по кругу пока, потренируйся немного, — сказал Марат, и Луна пошла вдоль огороженного круга мелкой рысью, или крупной, или как там её иноходь называлась. — Спину держи. Не съезжай на бок. Спину! Руки к корпусу, соберись...

Мой бедный зад прочувствовал каждый шаг, каждый толчок каждой из четырёх её ног, и к тому времени, как Павлов вернулся, я крепко-накрепко выучил одно важное жизненное правило: конные прогулки прекрасны в любой день, кроме того, когда вы после секса едва свели вместе ноги, а затем час отмокали в ванне, чтобы нормально ходить.

Марат повёл Молодца в конюшню, а Павлов остался со мной. Держа Луну за повод, подошёл ко мне, боящемуся лишний раз шевельнуться. Сесть-то на лошадь я сел, но как теперь с неё слезть — вот это проблема с большой буквы «П», проверочное слово — полный капец.

— Ну и как новые впечатления?

Он посмеивался надо мной, прекрасно зная суть моей проблемы, но я мог это простить, только б он помог мне слезть с лошади.

— А почему Марата не попросил? — спросил он.

Я не захотел отвечать. Вытащил правую ногу из стремени и столкнулся с фактом, что это — мой максимум.

— Боюсь, что никогда не смогу с неё слезть, — пожаловался я. — Я не могу пошевелиться.

— Ничего, ты справишься. Я рядом, если что — подстрахую. Но твоими ногами шевелить можешь только ты.

Чтобы перекинуть ногу, мне пришлось помогать себе руками, настолько всё затекло. Как я при этом не упал носом в песок — не понимаю. Ребро ладони пришлось закусить, лишь бы не заорать, но я всё-таки встал ногами на землю. А что всё тело страшно болело, а земля плавно покачивалась подо мной — ну и ладно. Главное, я стоял на своих двоих на земле и мог — как-то — двигаться.

Павлов взял Луну за повод, приобнял меня рукой за плечи, и мы медленно пошли к конюшне.

— Насколько всё плохо по шкале от нуля до десяти? — спросил он негромко.

— Плохо — ноль, хорошо — двенадцать, — ответил я бодро.

— Ты еле идёшь, — заметил Павлов.

— Но ведь иду. — Я и правда шёл. Как Русалочка из сказки, у которой при каждом шаге в ступни будто вонзались кинжалы. Но я мог потерпеть, зная одно волшебное средство: — Могу я ещё с часок перед сном полежать в вашей ванне?

— Да, если потом до утра полежишь в моей кровати, — ответил Павлов. — Полежать-то как, сможешь?

Судя по его решительному тону, мой бедный зад ждала очередная серия приключений. Я страшно устал, хотел спать, но не имел права сказать Павлову «нет». Он развлекался, но я-то работал, причём как раз тем, кто обязан как минимум полежать-постонать и поохать. А в идеале — на совесть отработать ту тысячу в день, которую Павлов платил.

— Полежать я всегда смогу, — рассмеялся я, заглядывая в его серые глаза. — В вашей компании, уверен, жалеть об этом мне не придётся.

Он коснулся моего лица, провёл большим пальцем по губам, и я вдруг понял, что хочу продолжения. Несмотря на боль и усталость — хочу.

Глава 13-3. Вадим. Невыносимая роскошь бытия

Глава 13-3. Вадим. Невыносимая роскошь бытия

Наши уединение нарушили — Марат вышел из ворот конюшни. Появился здесь по делу: забрал мою лошадь у Павлова, повёл внутрь. Пока находился рядом с нами, на меня даже не взглянул. Но я по одному развороту его плеч и гордо поднятой голове понял, что он видел и слышал достаточно. И осуждал, ясное дело.

Настроение резко пошло на убыль, как в живот кулаком прилетело. Хотя чего там переживать. Кто у Павлова в спальне убирается, и так всё поймёт. Да что там — еду на двоих уже приносили, так что все всё давно поняли и обсуждают, если время есть чесать языками.

Теперь будет знать и Марат... Чёрт, а ведь он мне понравился. Я уже губу раскатал познакомиться поближе, наладить контакт. А сейчас он даже не взглянул на меня, словно всего за миг я стал прокажённым.

Я смотрел вслед широкой спине в синей спецовке, когда Павлов коснулся моей руки.

— Успокойся. Я не держу здесь любителей трепать языками. Марат будет молчать.

Вот же человек интересный, даже мысли читает. Хотя это, наверное, сейчас легко сделать. Я не раз слышал, что ни обиды, ни радости мне не скрыть, всё на лице отражается. Тренировался держать покер-фейс, но получалось не очень, в этом деле с гроссмейстером Павловым мне не сравниться. Временами лицо у него будто маска, за которой вообще нет человеческих чувств. Как сейчас — ничего не поймёшь, кроме того, что взгляд потемнел, как затянутое тучами небо перед грозой.

— Вы уверены? — спросил я, ещё раз взглянув в сторону проёма ворот, откуда доносилось затихающее цоканье лошадиных копыт.

— Да, я уверен в людях, которых кормлю.

Он говорил спокойным тоном, на лице — ноль эмоций, так что я никак не мог ожидать того, что произошло в следующий миг. Павлов толкнул меня к стене конюшни, прижал к холодной каменной кладке спиной. Его колено втиснулось между моих ног, губы напористо прижались к губам. Он действовал агрессивно и жёстко, и я открыл рот, впуская его настойчивый язык. Позволил себя безжалостно целовать.

Мгновенно стало жарко, душно и тесно в собственном теле. Дыхание сорвалось почти сразу. А Павлов всё напирал, причём так, что оказаться со спущенными штанами, да лицом в стену вполне могло стать не фантазией, а реальным продолжением овладевшего им порыва. Его руки жадно шарили по моему телу, ладонь проникла под одежду. Павлов ущипнул меня за живот и скользнул рукой вниз, накрыл член ладонью.

У меня, разумеется, не стояло, но если он продолжит творить эту дичь — под открытым небом, рядом с работающими людьми, в месте, где любой нас может увидеть — встанет и ещё как. Быть застигнутым во время секса возбуждает как ничто другое, для меня это настоящий афродизиак. Но это я всегда был тем, кто позволяет себе пошалить. Сам бы на такое здесь не решился. Павлов оказался на порядок