Альфа Лиры. Записки русского морского офицера - Николай Васильевич Лукьянович

эсминцев, подорвавшихся на русских минах, Николай Викторович почему-то ссылается на женщину. Но только в конце прошлого века стало известно, что успехом этой операции Россия обязана легенде русской разведки, вошедшей в историю под именем Анны Ревельской. Но только существовала ли она на самом деле? Многие историки сомневаются в этом, впрочем, и Николай Викторович не дает точного ответа на этот вопрос, упоминая в данном контексте также и о флаг-капитане по оперативной части штаба Балтийского флота князе Михаиле Борисовиче Черкасском.

Казалось бы, все логично, но есть одна настораживающая деталь – сведения, которые дает в своем дневнике Николай Викторович, не укладываются в прокрустово ложе отчетов военно-морской разведки. Не меньший интерес вызывают у него политические, экономические и государственные вопросы. В его поле зрения были многие самые важные события того времени, даже те, которые казались тогда малозначимыми для современников – деятельность Государственной думы, приход к власти большевиков, разгон Учредительного собрания и др.

Может быть, как мне потом пришло в голову, он напрямую работал с Разведывательным управлением Генерального штаба, начальником которого с апреля 1917 года был генерал-майор Николай Михайлович Потапов, перешедший потом в июне того же года на сторону большевиков? Но об этом, теперь можно только догадываться. Нет сведений и о том, что он контактировал со знаменитым русским разведчиком генерал-майором Николаем Степановичем Батюшиным, который в период Гражданской войны находился в армии генерала Деникина, но никаких официальных постов в ней не занимал. Можно, конечно, предположить, что Николай Степанович упоминается в дневнике под именем генерала Б., но имел ли ввиду автор дневника Батюшина или кого-либо другого, установить сейчас невозможно.

Что касается встреч Николая Викторовича Орлова с разведчиком и полковником императорского Генерального штаба, а в последующем генерал-майором, Александром Дмитриевичем Нечволодовым, то они касались, судя по дневнику, только общих вопросов государственной политики.

В этой связи следует отметить, что для историка небезынтересен вопрос о личной разведке последнего российского императора или дворцовой полиции, как она официально называлась. В ней состояли чиновниками для особых поручений и некоторые отставные офицеры. Но до настоящего времени никаких достоверных сведений о ней нет и приходит на ум только фамилия генерал-майора Александра Ивановича Спиридовича – начальника личной охраны Николая II. Но ничего, что указывало бы на близость Николая Викторовича к данному деятелю, в дневнике нет. Следовательно, это предположение не подкреплено никакими документальными данными.

Правда есть еще один известный разведчик, принимавший участие в деле полковника Мясоедова, повешенного по официальной версии за шпионаж в пользу Германии, – это действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов. Как предполагается, именно о нем в достаточно нелицеприятном свете упоминает в своих мемуарах флигель-адъютант Николая II полковник Анатолий Александрович Мордвинов [36]. Но там он пишет об офицере, не называя его фамилии, а Владимир Григорьевич был на штатской службе. Но даже если это так, то это замечание Мордвинова вряд ли справедливо, – действительный статский советник Орлов был убежденным монархистом и достаточно смелым человеком, негативно относившимся и к красным, и к белым но, по иронии судьбы, служившим и у тех, и у других. Он некоторое время работал в органах ВЧК под началом Дзержинского, был о нем самого высокого мнения и только после восстания левых эсеров перешел к белым. Оставил после себя интересные мемуары под названием «Двойной агент. Записки русского контрразведчика», в которых весьма положительно отзывался о руководителе карательных органов Советской России. Поэтому до сих пор остается непонятным, что же все-таки объединяло этих совершенно разных людей – убежденного монархиста Владимира Григорьевича Орлова и видного большевика, каким был Дзержинский. Но можно смело констатировать, что политические взгляды своего однофамильца были близки Николаю Викторовичу, это понятно из представленного текста, возможно даже, что он его родственник, но вряд ли он автор этого дневника.

Но вот в какой степени «пламенный рыцарь революции» Феликс Эдмундович обладал реальной политической властью, а в какой являлся лишь марионеткой в руках недружественных России сил – этот, казалось бы, наивный вопрос имеет под собой весьма веские основания. Ведь его заместителем, но скорее всего фактическим руководителем карательных органов большевиков был небезызвестный Ян Петерс – террорист и грабитель, промышлявший в начале века не где-нибудь, а в туманном Альбионе. Как ни странно, английский суд освободил его от уголовной ответственности и этим он обязан не кому-нибудь, а любимой кузине Уинстона Черчилля – Клэр Шеридан. Затем он женился на дочери лондонского банкира, который вначале резко возражал против подобного мезальянса, но затем – о чудо! – дал свое согласие и даже осыпал будущего зятя комплиментами. Казалось, Петерсу оставалось только радоваться жизни в Лондоне и благодарить фортуну за такой феерический взлет по социальной лестнице. Но у этого «последнего романтика революционных боев», как впоследствии называл его Сталин, и, как нетрудно предположить, и у его хозяев, имелись другие планы. Вскоре после свадьбы Петерс возвращается в Россию и становится (ни много ни мало!) заместителем Дзержинского и даже возглавляет ВЧК на короткое время во время мятежа левых эсеров. Он привел в эту организацию отъявленных бандитов, своих земляков, которым, конечно же, основательно внушили, что «главные враги революции» – это офицеры, православное духовенство и вообще все образованные русские люди. К ним присоединились и другие маргинализованные представители национальных меньшинств или инородцев, как их тогда называли в России. Добавить!

Таким образом, продолжился процесс, который известный публицист Михаил Осипович Меньшиков, бывший в молодости морским офицером, называл «внутренним завоеванием». Проникла эта зараза и в русский народ – взять хотя бы для примера небезызвестного «товарища» Дыбенко – первого наркома по морским делам молодой Советской республики. В своих мемуарах он хвастался тем, что в годы войны портил продовольствие, чтобы вызвать «негодование» против царизма, а в период революции призывал к уничтожению всех морских офицеров. Безусловно, такие персоны с радостью восприняли установки на разбой, результатом которого стала кровавая вакханалия на всем пространстве бывшей империи. Но надо «отдать должное» Петерсу – этот «романтик революции» сумел совместить бессудные расстрелы с откровенными грабежами, благо для этого у него имелись все возможности – он отвечал за финансовую деятельность в ВЧК. Нетрудно предположить, что весомая часть награбленного отправлялась в Лондон, в котором находились его хозяева и его семья.

До настоящего времени как образ жизни, так и обстоятельства смерти этого «товарища» вызывают много вопросов, на которые невозможно получить убедительные ответы, но нас в данном случае интересуют судьбы русских морских офицеров, связанные с перипетиями становления карательных органов советского государства. В этой связи весьма показательным является жизненный путь лейтенанта императорского флота Александра Николаевича Бахтина, принявшего, как и многие другие офицеры, сторону большевиков. В 1919 году он,