Альфа Лиры. Записки русского морского офицера - Николай Васильевич Лукьянович

18. Очевидец событий князь Владимир Андреевич Оболенский, председатель Земской управы Таврической губернии в годы гражданской войны, в своих воспоминаниях отмечал: «Впоследствии, познакомившись с политикой немцев в Крыму, я понял, что это восстание было делом рук немецкого штаба. Немцам, стремившимся создать из Крыма самостоятельное мусульманское государство, которое находилось бы в сфере их влияния, нужно было, чтобы татарское население проявило активность и якобы само освободило себя от «русского», т. е. большевистского ига. Из победоносного восстания, естественно, возникло бы татарское национальное правительство и немцы делали бы вид, что лишь поддерживают власть, выдвинутую самим народом. Вероятно, эти соображения заставили их выжидать в Симферополе результатов татарского восстания».

19. Эти настроения севастопольских матросов нашли отражение в воспоминаниях генерала Врангеля: «Около полудня мне пришли доложить, что отряд матросов находится в саду, и посты выставлены у входа в усадьбу. Я прошел в сад и увидел человек пятнадцать матросов и вооруженных штатских, столпившихся у балкона:

– Кто здесь старший? – спросил я.

Вышел какой-то матрос.

– Вот, заявляю вам, что я генерал, а это, – указал я на моего шурина, – тоже офицер – ротмистр. Знайте, что мы не скрываемся.

О нашем присутствии матросы, видимо, уже знали.

– Это хорошо, – сказал назвавший себя старшим, – мы никого не трогаем, кроме тех, кто воюет с нами.

– Мы только с татарами воюем, – сказал другой, – матушка Екатерина еще Крым к России присоединила, а они теперь отлагаются…

Как часто впоследствии вспоминал я эти слова, столь знаменательные в устах представителя «сознательного» сторонника красного интернационала». См.: Врангель Н.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.). Часть 1. М.: Терра, 1992. С. 84–85.

20. В своих воспоминаниях в эмиграции контр-адмирал Тихменев так определил мотивы своего решения: «Ценою унижения я решил спасти флот».

21. Все магазины, склады и мастерские порта перешли в подчинение немецких офицеров, забиравших из них материалы и инвентарь без всяких документов, «причем забор их носит характер, если можно так выразиться, чисто стихийный, неоправдываемый надобностью… немцы и австрийцы грабили все, что только можно, официально именуя это «военной добычей»».

См.: Пученков А.С. Антибольшевистское движение на Юге и Юго-Западе России (ноябрь 1917 – январь 1919 гг.): Идеология, политика, основы режима власти /диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. СПб., 2014.

22. В своих мемуарах гетман Скоропадский писал: «Украина же не может жить, не владея Крымом, это будет какое-то туловище без ног. Крым должен принадлежать Украине, на каких условиях, это безразлично, будет ли это полное слияние или широкая автономия, последнее должно зависеть от желания самих крымцев, но нам надо быть вполне обеспеченными от враждебных действий со стороны Крыма. В смысле же экономическом Крым фактически не может существовать без нас».

23. Генерал М. А. Сулькевич заявлял в 1918 году: «Мое правительство не было ни за Украину, ни против нее, а стремилось лишь к установлению добрососедских отношений, одинаково полезных и нужных как для Украины, так и для Крыма. После того, как я сообщил в Киев о моем новом назначении, я неожиданно получил от украинского правительства телеграмму, адресованную мне как «губерниальному старосте» на украинском языке. Я ответил, что я не «староста», а глава правительства самостоятельного края, и что я прошу установить сношения между нами на общественном языке – на русском. Этот мой поступок объявили в Киеве «разрывом дипломатических отношений». Мы, т. е. крымское правительство, послало своего уполномоченного в Киев для установления экономического соглашения, но оно там натолкнулось на абсолютно закрытые двери». См.: Александр Пученков: Независимый Крым в 1918 году.

24. Троцкий в своем дневнике в эмиграции отмечал: «По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо. Суровость расплаты показывала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем. Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтоб запугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет, что впереди полная победа или полная гибель». См.: Троцкий Л. Д. Дневники и письма. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1994. С. 117–118.

25. По свидетельству князя Владимира Андреевича Оболенского, к правительству Сулькевича «все, кроме татар, принимавших всерьез его лубочно-национальный фасад, относились…. враждебно, одни за реакционность, другие за германофильство и сепаратизм, третьи за особые дефекты, связанные с личностью его главы, генерала Сулькевича. Говорили о неимоверно развившемся взяточничестве, с негодованием наблюдали за безнаказанным процветанием во всех городах Крыма игорных притонов, и «знающие» люди по секрету сообщали знакомым о том, что владельцы этих притонов связаны какими-то таинственными нитями с главой правительства. Возможно, что эти слухи были недостаточно проверены, но во всяком случае непопулярность правительства росла не по дням, а по часам. Именно Сулькевич назначен виновником всех крымских несчастий, в том числе и за замаскированную антирусскую политику».

26. В письме военному министру правительства А. В. Колчака генералу Н. А. Степанову, датированному декабрем 1918, А. И. Деникин сообщал о том, что «Крымский полуостров входит в сферу действий Добровольческой армии по соглашению с местным краевым правительством и занят частями Добровольческой армии, также начинается производство мобилизации…».

27. Тогдашний министр внешних сношений Крыма Максим Моисеевич Винавер писал о цели перемещения своего министерства в Севастополь: «Перемещение в Севастополь было только одною из мер, направленных к более усиленному воздействию на союзников. Воздействие на людей, до такой степени невежественных в наших делах, не могло ограничиться личными беседами с начальством, как бы они ни были многочисленны… Необходимо было информировать наших друзей о таких элементарных вещах, о коих даже не всегда удобно возбуждать вопрос в разговоре; необходимо было к тому же информировать не одних адмиралов и командиров, а большой штат офицеров морских, а впоследствии и сухопутных, и даже низших военных чинов – морских и сухопутных».

28. По свидетельству участника этих событий: «Наконец-то прибыли в Ялту сегодня первые представители союзников, английский миноносец «Senator» и французский «Dehorter». Как только сменился с поста, сейчас же побежал на мол. Тут… целое море голов. Оба судна обсыпаны публикой, с интересом рассматривающей долгожданных союзников. Сами союзники, английские и французские моряки, тоже в свою очередь облепили перила и с любопытством изучали нас русских. Вечером «весь город», верней, все главные кафе забиты ялтинской публикой и иностранными матросами и офицерами. Их угощают, как друзей и освободителей, так как уверены теперь, что скоро будет fnish большевикам. Повсюду радость и веселье. Радость необыкновенная. Но настроение такое только у так называемой буржуазии и интеллигенции, у рабочих же совсем не то, и, идя вечером домой, мне пришлось слышать ропот негодования против притянутых «иностранных наемников»». См.: Архив русской революции. В 22 т. М.: Терра, Политиздат,