Альфа Лиры. Записки русского морского офицера - Николай Васильевич Лукьянович

3. Алексей Ефимович Едрихин (псевдоним Вандам, годы жизни 1867–1933), генерал-майор, разведчик и автор многих трудов по геополитике. Это известное изречение он сделал во время англо-бурской войны, в которой участвовал на стороне буров.

4. Единственным князем в штабе Балтийского флота в это время был капитан 1-го ранга Михаил Борисович Черкасский, с 1916 г. флаг-капитан по оперативной части. Женщина, о которой упоминается в дневнике, – это легендарная русская разведчица Анна Ревельская, о которой впервые написал Валентин Пикуль в романе «Моонзунд».

5. Весьма вероятно, что гибель русской гвардии была частью заговора по свержению Императора, который вполне обозначился во властных верхах и генералитете к концу 1916 года. Не случайно один из главных заговорщиков, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев говорил весной того года: «Я знаю, что война кончится нашим поражением, что мы не можем кончить ее чем-нибудь другим».

6. Эти предсмертные слова Павла I приводит в своих мемуарах «Пятьдесят лет в строю» генерал-лейтенант Алексей Алексеевич Игнатьев.

7. Для того чтобы понять реакцию офицеров на отречение императора, можно привести свидетельство мичмана Бориса Бьеркелунда, после революции эмигрировавшего в Финляндию. В своих воспоминаниях он писал: «Одним из столпов всех установок был Царь. Это была личность для нас символическая, и за нее любой из нас должен был быть готов отдать все, вплоть до жизни. И вдруг этот Царь отказался быть Царем, и в то же время жизнь у нас стали отнимать за то, что мы готовы были отдать ее за Царя, и именно тогда, когда Царю она была совершенно не нужна».

8. Из Постановления Святейшего Синода от 9 марта 1917 года: «Ради многих жертв, принесенных для завоевания гражданской свободы, ради спасения ваших собственных семейств, ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо России, доверьтесь Временному Правительству, все вместе и каждый в отдельности приложите все усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы».

9. Позднее ситуация еще больше обострилась. Из резолюции общего собрания команды штаба отрядов борьбы с подводными лодками Черноморского флота от 7 декабря 1917 г.: «Принимая во внимание плохо скрываемое, явно реакционное направление подавляющего большинства офицеров, их открытую ненависть к рабоче-крестьянской революции, холодным и огнестрельным оружием, отобранным у офицеров, вооружиться команде. Ни одного револьвера, ни одной сабли у офицеров быть не должно. Все виды оружия у них должны быть отобраны. Вооруженная контрреволюция является опасностью для революции». Заканчивалась резолюция откровенным разжиганием ненависти к командному составу. См.: А. П. Павленко. Офицеры, команды и комитеты Черноморского флота.

10. Генерал Петр Николаевич Врангель в своих воспоминаниях писал: «В Симферополе, столице Крыма, застал я оживление необычайное: шла регистрация офицеров: какие-то совещания, беспрерывно заседали разные комиссии. Начальник штаба полковник Макуха произвел на меня впечатление скромного и дельного офицера. Поглощенный всецело технической работой он, видимо, был далек от политики. Последняя оказалась окрашенной типичной керенщиной: предполагая опереться на армию, штатский крымский главковерх, так же как и коллега его в Петербурге, мыслил иметь армию демократизированную с соответствующими комитетами и комиссарами. С первых же слов моего свидания с Сайдаметом я убедился, что нам не по пути, о чем откровенно ему и сказал, заявив, что при этих условиях, я принять предлагаемую мне должность не могу». См.: Врангель П. Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.). Часть 1. М.: Терра, 1992. С. 82–83.

11. Отношение многих монархически настроенных офицеров к генералам, возглавившим белое движение, достаточно эмоционально передает мичман Борис Бьеркелунд в своих воспоминаниях»: «Многие могут объяснить мой уход с поля брани в личную жизнь трусостью, но это неверно. Я руководствовался не этим чувством, а сознанием бесполезности жертвовать собою с вероятностью почти 100 % гибели за дело, которое спасти нельзя, особенно под начальством и руководством лиц, которые всю эту обстановку создали и которых я всей душой презирал».

12. 16 декабря 1917 года были приняты совместные декреты ВЦИК и СНК «О выборном начале и организации власти в армии» и «Об уравнении в правах всех военнослужащих». Там, в частности, написано:

«Осуществляя волю революционного народа о скорейшем и решительном уничтожении всех остатков прежнего неравенства в армии, Совет Народных Комиссаров постановляет:

1) Все чины и звания в армии, начиная с ефрейторского и кончая генеральским, упраздняются. Армия Российской Республики отныне состоит из свободных и равных друг другу граждан, носящих почетное звание солдат революционной армии.

2) Все преимущества, связанные с прежними чинами и званиями, равно как и все наружные отличия, отменяются.

3) Все титулования отменяются.

4) Все ордена и прочие знаки отличия отменяются.

5) С уничтожением офицерского звания уничтожаются все отдельные офицерские организации.

6) Существующий в действующей армии институт вестовых уничтожается.

Примечание. Вестовые остаются лишь при канцеляриях полка, комитетах и пр. войсковых организациях.

29 (16) декабря 1917 г.».

Опубликовано в № 35 «Газеты Временного Рабочего и Крестьянского Правительства» от 30 (17) декабря 1917 г.

13. Этот факт подтверждает княгиня Мария Владимировна Барятинская в своих воспоминаниях «Дневник русской княгини в большевистской тюрьме. Январь 1918».

14. Кроме Турции Сейдамет, как и все крымско-татарское правительство, ориентировался и на Германию. Известно его обращение к германскому императору, в котором было сказано следующее: «Есть одна великая личность, олицетворяющая собой Германию, великий гений германского народа… Этот гений, охвативший всю высокую германскую культуру, возвысивший ее в необычайную высь, есть не кто иной, как глава Великой Германии, Император Вильгельм». См.: газета «Крым». № 6. 21 мая 1918 г.

15. В своих мемуарах полковник Сергей Николаевич Сомов писал о положении в Севастополе после революции: «Товарищи и семечки переплелись с революцией неразрывными путами… Право загрязнять ими улицы явилось, кажется, единственным неоспоримым достижением «великой, бескровной», впоследствии пополнившимся еще достижением «великой Октябрьской» – правом безнаказанных убийств. «Семечки и убийства» – вот и все, для чего был разрушен трон и уничтожена Россия». Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-6378. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.

16. Об этом пишет княгиня Мария Владимировна Барятинская в своих уже упоминавшихся выше воспоминаниях «Дневник русской княгини в большевистской тюрьме. Январь 1918».

17. Генерал Врангель вспоминал: «В Мисхоре, Алупке и Симеизе большевистская пята ощущалась несравненно менее, нежели в Ялте. За два месяца, которые мы прожили в Мисхоре, было всего два-три обыска у некоторых лиц и то произведенные приехавшими из Ялты красногвардейцами. Мы совершенно избегли обысков». См.: Врангель Н. Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.). Часть 1. М.: Терра,