Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

лагерь СССР и народных демократий», неукоснительное следование компартии «великому учению марксизма-ленинизма» и принципам интернационализма[263]. Иными словами, констатировалось, что югославские руководители посягнули на обязательную для коммунистической партии основу основ.

Решения съезда окончательно покончили с двойственностью в подходах болгарской стороны к отношениям со своей балканской «соседкой», о чем говорилось выше, установили принципиальный водораздел между Софией и Белградом. По оценке советских дипломатов, были полностью сведены на нет предпринятые ранее значительные усилия болгарских коммунистов и правительства в борьбе против «традиционных антисербских шовинистических настроений в Болгарии, а также для подготовки болгарского народа к братской дружбе с народами Югославии и в части отношения лично к Тито»[264]. В итоговой справке о внешней политике Болгарии и международном положении страны за 1948 год временный поверенный в делах СССР К.Д. Лёвычкин не только отметил, что в отношениях двух сторон возникла «большая напряженность», но и констатировал: «Всё советское считается в Болгарии жизненно необходимым для дальнейшего ее развития», «…вся общественная, экономическая, политическая, культурная и научная жизнь болгарского народа всё больше и больше насыщается просоветским содержанием»[265]. И эта позиция Болгарии будет и впредь оставаться неизменной. Следует, однако, учитывать, что справка датирована 1 февраля 1949 г., то есть дорабатывалась в условиях развязанной и руководимой Москвой жесткой пропагандистской войны против Югославии при участии всего «социалистического лагеря».

Бухарестская резолюция Коминформа по югославскому вопросу определила главный вектор дальнейшего развития всего «социалистического лагеря» — к социализму «по Сталину». Любое отклонение от советского образца немедленно осуждалось как недопустимое проявление национализма и антисоветизма. Пример — «дело» польского лидера Владислава Гомулки, осенью 1948 г. обвиненного соратниками в пособничестве международному империализму и «банде Тито», соскальзывании с классовых позиций, «правонационалистическом уклоне» и пр.[266]. В Болгарии, по определению историка Веселина Димитрова, переход к радикальному курсу 1947–1948 гг. означал завершение «созидательного периода болгарского коммунизма»[267]. По мере утверждения советской модели социализма начинается неудержимая гонка за точным приложением советского опыта, нашедшая отражение и в партийном лексиконе. На протяжении 1948–1951 гг. болгарские власти активно формируют в обществе представление о реализации в стране того же курса, что имел место в СССР в 1920-е – 1930-е годы. Процессы, развивавшиеся до июньского (1949 г.) пленума ЦК БКП, характеризуются отныне как «военный коммунизм», а после указанного пленума расцениваются как болгарский НЭП. Осень 1950 г. знаменует собой «великий перелом» в кооперировании сельского хозяйства, а затем, вплоть до начала 1951 г., после «кавалерийской атаки» на отжившие элементы, констатируется и подвергается резкой критике «головокружение от успехов»[268].

Состояние болгаро-югославских отношений и, в частности, ориентация БКП на точное следование советской модели исключали изучение, а тем более применение югославского опыта. Более того, от высоких, порой восторженных, оценок югославской внешней и внутренней политики болгарское руководство перешло к ее полному отрицанию, причем, в резкой, доходившей до прямых оскорблений форме. Эти действия полностью соответствовали развернувшейся под руководством Коминформа борьбе против «троцкистско-националистической клики Тито». В мае 1949 г. Секретариат Коминформа разработал конкретные предложения для партий-участниц[269]. Дисциплинированное болгарское руководство уже 11–12 июня 1949 г. на расширенном пленуме ЦК БКП приняло резолюцию о «предательской и провокаторской деятельности клики Тито против Болгарии». Ее основные положения сводились к резкому осуждению «антисоветской кампании» в Югославии, «националистических позиций» югославского партийного и государственного руководства, выражению полной солидарности с деятельностью югославских революционных политэмигрантов — «информбюровцев» в Болгарии. В резолюции они характеризовались как «самые верные и честные сыны югославских народов, доблестные борцы за независимость своей родины, подлинные социалисты и демократы, самые искренние радетели болгаро-югославского братства»[270].

В стране под лозунгом борьбы против «титоизма» развернулась антиюгославская пропагандистская кампания, апогеем которой стало «дело» Трайчо Костова. В ходе следствия обвинения против него росли как снежный ком. Первоначально ему инкриминировались «преступная работа против СССР и болгарского народа», подрывная работа против Георгия Димитрова с целью возглавить партию и правительство и оторвать Болгарию от Советского Союза, содействие нарастанию националистической опасности, чреватой проявлением в Болгарии «титовщины»[271]. А в обвинительном акте, вынесенном в декабре 1949 г., уже прямо подчеркивалось, что в своей преступной деятельности Костов руководствовался «советами» англо-американцев, получаемыми через югославов, с которыми имел «личные дружеские отношения»[272].

«Дело» Костова, по мнению болгарских руководителей, подтверждало принципиальный идеологический тезис о непрерывном обострении классовой борьбы в стране, причем в ее эпицентре оказался «враг с партийным билетом». Руководствуясь советским опытом, болгары решили прибегнуть к целенаправленной чистке партийного и государственного аппарата «сверху донизу». Дважды на встречах со Сталиным, в июле и декабре 1949 г., они ставили перед советским лидером этот вопрос и даже выразили готовность провести масштабную чистку наподобие общепартийной «генеральной чистки» в ВКП(б) в 1929–1930 гг.[273]. Сталин, однако, посоветовал ограничиться «частичной чисткой» от «сомнительных элементов», а «общую чистку» провести после хозяйственного подъема в стране.

Восприняв сталинский совет, болгарская сторона включила в круг лиц, подлежавших на том этапе чистке, «буржуазных националистов», «антисоветских элементов» и «агентов Тито». Учитывая уже прозвучавшие со стороны болгар обвинения югославов в национализме и антисоветизме, можно было смело предполагать, что реально главной и фактически единственной мишенью станут «титоисты», круг которых неизбежно расширялся.

В ноябре 1949 г. резолюция очередного, будапештского, совещания Коминформа закрепила установку о властвовании в югославской компартии «убийц и шпионов». На ее основе компартиям-участницам предлагалось сосредоточиться на выявлении в своих рядах «врага под маской коммуниста», «врага с партийным билетом», «пятой колонны» в партиях. Понятно, что к их числу были отнесены, в первую очередь, «титовцы», якобы окопавшиеся в разных странах. В Болгарии задачу разоблачения «титовщины» отразил установочный доклад Червенкова на пленуме ЦК БКП 16–17 января 1950 г. «Основные уроки раскрытия банды Трайчо Костова и борьбы по ее разгрому»[274]. Отчитываясь о выполнении резолюции будапештского совещания на очередном заседании Секретариата Коминформа 20–22 апреля 1950 г., член Политбюро ЦК БКП Владимир Поптомов подробно информировал о действиях против «троцкистско-националистической клики Тито». Он охарактеризовал три направления деятельности БКП: 1) разоблачение «клики Тито» и ее агентов в лице банды Трайчо Костова перед болгарским народом и работа по усилению бдительности населения в отношении «титовцев» и прочих вражеских элементов; 2) дальнейшее выявление «империалистическо-титовских бандитов-диверсантов»; 3) политическая и организационная помощь югославским народам и югославской политэмиграции в Болгарии в их борьбе против «клики Тито». «Наша делегация, — сообщил Поптомов на пленуме ЦК БКП 9 мая 1950 г., — дала обещание, что партия сделает всё, чтобы усилить борьбу против предательской клики Тито-Ранковича и выполнить свой интернациональный долг перед революционерами и патриотами Югославии, ведущими борьбу против фашистско-гестаповского режима»[275]. БКП была готова продолжить подрывную работу («специальные операции») против Югославии в поддержку «здоровых сил»