журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1996 г. - Вячеслав Крапивин

Америку, ни про коров, ни про танки. Это все служебные выдумки майора Шурикова. Все придумано от первого до последнего слова. Придумано, как видите, плохо и, простите, глупо! Почему против меня выставлен только один свидетель? Почему вы приняли к производству это дело, гражданин судья? Это же чепуха!.. Можно, конечно, спросить: а для чего это сделано? Разве у нас с майором Шуриковым личные счеты?.. Нет у меня с ним личных счетов и быть не может. Я инженер, технический консультант огромного строительства, имеющего оборонное значение, а Шуриков... Ну, вы сами, наверное, знаете кто такой Шуриков. Придумано это для того, чтобы задержать меня в лагере. Шурикову сверху дали такую команду, вот он и старается. Но плохо старается. Отвратительно работает. Хотя бы двух свидетелей выставил. Так ведь не нашел двух!.. А, скорее всего, второго свидетеля вы, гражданин начальник оперативно-чекистской части, не желаете выставить напоказ. Бережете своих сексотов — кадры свои оберегаете, так?.. Но если против меня свидетельствует один-единственный неразумный щенок сопливый, которого чем-то подкупили, то я утверждаю: все его показания, от первого до последнего слова — ложь! Ложь, клевета и провокация!.. И, кроме того, вредительство. Да, я заключенный, но я строю здесь важнейший объект. А Шуриков снял меня с работы, посадил в следственный изолятор на том, дескать, основании, что начальником строительного треста является мой бывший студент. Дескать, я вступаю в недозволенные отношения с вольнонаемным. Это не просто клевета — это форменное безобразие! Это вредит общему делу нашей скорейшей победы над врагом, над фашизмом. Все! Я кончил, гражданин судья.

Берг закашлялся; стал утирать рот рукавом телогрейки.

— Суд остается для совещания. Прошу освободить помещение! — объявил судья.

— Сейчас, сейчас... Секундочку! — пискнула секретарша. — Вот, только допишу последние слова...

И даже забрызгала чернилами написанное.

* * *

С одной стороны, конечно, липкая история. Но, с другой стороны — красота: уже третий раз оставляют в зоне! Отдыхай зэка Ставин от виброрейки. А в бригаде, наверное, думают... Пусть думают — вслух никто не скажет, о таких вещах громко не говорят. Пусть думают. Я-то ведь не стукач, и ни в чем не виноват. Хоть у самого Берга спросите — он объяснил бы, что я ничего такого не сделал. Тут кто-то другой сработал. Вот, хоть убей, не могу вспомнить: кто там еще сидел под вагоном, рядом с нами?.. Берг назвал меня сопливым щенком — пусть! Он свою шкуру спасал, от нового срока уходил — тут ругай кого хочешь самыми распоследними словами!..

Третий раз оставляют в зоне. Гуляй, Ставин, береги свое драгоценное. Нарядчик объявил: „По распоряжению культурно-воспитательной части". В бригаде кто-то усмехнулся, гад!..

А, действительно, почему меня в КВЧ вызвали?

В клубе неприбрано. Занавес оборван. „Задник" прямо на стене писан: речка, лебеди плавают, рожь желтеет, самолеты летают. Чеховского „Медведя“ в такой декорации играли. И вечно тут нетоплено. Известка на стенах сырая — посинела, облупилась.

— Фамилия?

— Ставин.

— Барак?

— Двенадцатый.

— Топай к начальнику. Кличет.

Не забыть бы подстрелить у начальника старую газетку — курить не из чего. А уж если две — одну бригадиру в подарочек.

Табличка новая: „Начальник КВЧ“. Все буквы разноцветные — старался художник-подхалим.

— Разрешите?.. Вы меня вызывали?

— Заключенный Ставин? Вызывал.

А это и не начальник КВЧ. Это какой-то не наш, не лагерный. Совсем молодой парень; может, чуть постарше меня. Гимнастерка из синей „диагонали“. Огромнейшая шевелюра — пишет человек, наклонил голову, лица не видать.

— Я пригласил вас... Я вызвал вас, заключенный Ставин, чтобы побеседовать относительно вашего возмутительного поведения.

Голос у парня ломкий — то низкий, то высокий. И любопытно было бы узнать, почему этот добрый молодец в тылу сидит, а не на передовой?

— Вы — новый начальник культурно-воспитательной части?

— Я? Да вы что?.. Я помощник прокурора по надзору. Разве вам не объяснили?

— Нет, в зоне оставили по распоряжению начальника КВЧ.

— Да-да, это я так попросил. Ведь для вас удобнее?.. Итак, заключенный Ставин, догадываетесь, за какие такие дела вами интересуется прокуратура?

— Не догадываюсь.

— А мы вот знаем... Следствие — наука точная... Месяц тому назад вы давали показания в суде. Припоминаете? Или вы так часто даете фальшивые показания, что уже забыли?.. По делу заключенного Берга, вспомнили?

— Почему фальшивые? Я ничего...

— Помолчите, заключенный Ставин! Надеюсь, вам суд разъяснил, что за дачу за-ве-до-мо ложных показаний к вам может быть применена санкция, предусматривающая лишение свободы сроком до двух лет. Говорил вам судья?

— Это каждому известно.

— Почему же вы потянули на суде такую явную липу? Про танки, про корову Елизавету?

— „Красавица Эльза“ ее звали.

— Неважно. Мы теперь прекрасно понимаем, как вами было состряпано это грязное дело. Не воображайте, что мы такие идиоты и ни о чем не догадываемся. Следствие — наука точная.

— Здорово! Как же я состряпал это дело?

— А вот вы сами нам об этом расскажете.

— Нечего мне рассказывать.

— Запираешься, сволочь?

— Меня вызвал к себе майор Шуриков и сказал, чтобы я там подписал. И все дело.

— Ка-акой ребеночек! Агу-агу-агусеньки!.. А совесть у тебя имеется? Ты же молодой парень — на фронте такие, как ты, кровь проливают за Родину. Про Зою слышал? Про капитана Гастелло слышал? Про панфиловцев читал?.. Нет, я вижу — слабовато у вас тут поставлена агитационно-массовая работа. Твои сверстники кровь проливают, а ты тут сидишь себе, как в сберкассе, на всем готовом и подлую карьеру делаешь! Не сметь спихивать на майора Шурикова, заключенный Ставин! Майор Шуриков наш испытанный работник, и мы не дадим клеветать на него!

— Да ведь сам Берг на суде говорил...

— Что он говорил?.. Прочтите, прочтите, что говорил на суде заключенный Берг! Тут все написано. Читайте.

Круглые школьные буковки; все строчки валятся вниз слева направо — очень уж спешила рыженькая секретарша, а Берг говорил так быстро....

„Ничего я не рассказывал." Это придумал плохо и глупо. У нас нет личных счетов. (Густо зачеркнуто)... дали такую команду задержать. Против меня неразумный щенок. Клевета и вредительство. Меня сняли с работы, где начальником мой студент".

— Все! Щенок — это вы, заключенный Ставин.

— Но ведь Берг говорил про Шурикова.

— Слушай, парень, ты Шурикова оставь. И брось темнить. Сейчас не тридцать седьмой!.. И клеветать на товарищей, одетых в военную форму, мы тебе не