Книга чая. С комментариями и иллюстрациями - Какудзо Окакура

Царство красоты

Японское искусство со времен мастеров эпохи Асикага, хотя и переживало некоторый упадок в периоды Тоётоми и Токугава, неизменно придерживалось восточного романтического идеала, то есть выражения Духа как высшего усилия и цели в искусстве. Духовность у нас не являлась ни аскетическим пуризмом ранних Отцов христианства, ни аллегорической идеализацией псевдоренессанса. В ней также не было ни манерности, ни самоограничения. Духовность понималась как сущность или жизнь предмета, как характеристика души вещей, как горящий внутри огонь.

Красота стала жизненным принципом, который пронизывал Вселенную: он сверкал в свете звезд, в сиянии цветов, в движении проплывающего облака или в потоке текущей воды. Великая Мировая душа окутывала людей и природу и разворачивалась перед человеком через созерцание жизни мира; она мыслилась как чудесный феномен существования – зеркало, в котором могло отражаться художественное сознание. Таким образом, искусство эпохи Асикага имеет совершенно иной вид по сравнению с художественными произведениями двух предыдущих эпох. Ему не свойственна такая полнота и гармония, какой отличалась формальная красота бронзовых статуй времен Хань или зеркал периода Шести династий, нет в нем и того спокойного пафоса и эмоционального покоя, которые мы находим в статуях Сангацудо в Наре, и утонченного совершенства ангелов Гэнсина на горе Коя, но это искусство поражает прямотой и единством, которые невозможно обнаружить в творениях более ранних эпох. Это разум, говорящий с разумом, это разум сильный и самоотрицающий – он неподвижен, потому что движение – это слишком просто.

Тождество разума и материи, которое было развивающимся и важнейшим идеалом японского искусства периодов до эпохи Фугивара, всегда означает покой. Это центростремительное усилие воображения. Но скрытая энергия прорывается наружу вновь. Жизнь опять заявляет о себе центробежным импульсом. Создаются необычные и новые типы. Индивидуальность приобретает разнообразие и силу. Первое ее выражение всегда заключается в эмоциях, подобно Бхакти в индийской философской мысли, и мы видим это и в любовных романах и стихах Европы, и в религиозных движениях эпохи Фудзивара. Позже, в эпоху Асикага, мы наблюдаем более высокую стадию, которая состоит в осознании совокупности вещей как акта нашей собственной воли; в Индии это называется Джняна, или «прозрение» («проникновение в суть»).

Дзен

Идеал эпохи Асикага обязан своим происхождением школе буддизма дзен, которая стала доминировать в эпоху Камакура. Дзен (от слова Дхьяна, означающего медитацию в высшем покое) появился в Китае благодаря Бодхидхарме, индийскому принцу, который пришел в эту страну в 520 году н. э. как монах. Но прежде чем закрепиться на земле Поднебесной, дзен должен был сначала усвоить даосские идеи, а в таком виде он сформировался к концу правления династии Тан. Учения Басо и Риндзая резко отличаются от доктрин ранних представителей этой школы. Таким образом, дзен-буддизм, унаследованный монахами эпох Камакура и Асикага, был южной ветвью учения, значительно отличающегося от северного дзен, который все еще придерживался тех идей, каким учили ранние патриархи школы. Ибо к этому времени дзен стал не чем иным, как школой индивидуализма. Вдохновившись ею, воинствующие герои Камакура становятся кем-то вроде духовных героев церкви. Это как если бы Александр Великий превратился в Игнатия де Лойолу. Идея завоевания была полностью ориентализирована: она перешла от того, что во вне человека к тому, что внутри него самого. Не использовать меч, а быть мечом – чистым, безмятежным, неподвижным, всегда указывающим на Полярную звезду, – вот идеал рыцаря Асикага. Все следовало искать в душе, рассматривая ее в качестве средства освобождения мысли от оков, в которые все формы знания стремятся ее заключить. Дзен-буддизм в каком-то смысле являлся даже иконоборческим, поскольку игнорировал формы и ритуалы; дзен-буддисты, достигшие просветления, бросали буддийские изображения в огонь.

Бодхидхарма, также Путидамо, или Дамо (440/528 или 536) – первый патриарх чань-буддизма (то есть дзен) и 28-й патриарх буддизма.

Басо Даои, он же Мацзу, или Мазу Даои (709–788) – авторитетный буддийский наставник.

Риндзай – в Японии школа Риндзай-сю, в Китае – Линьцзы; ее основателем считается монах Исюань, получивший известность под именем Линьцзы – по названию монастыря в Чжэнчжоу.

Слова как препятствие

Слова считались препятствием для мысли, и потому доктрины дзен-буддизма излагались в виде обрывочных предложений и ярких метафор, что очень оскорбляет знатоков языка китайских сочинений.

Для мыслителей дзен человеческая душа сама была Братством Будды, в которой всеобщее, проявляющееся в частном, воссияло тем изначальным величием, что было утрачено за долгую ночь невежества и так называемого человеческого знания. Истинного просветления можно достичь, только освобождая мысль от пут ошибочных категорий.

Таким образом, обучение дзен было сосредоточено на методах того самоконтроля, который считался сущностью истинной свободы. Заблуждающееся человеческое сознание блуждало во тьме, потому что оно принимало атрибут за сущность. Даже религиозные учения вводили в заблуждение, поскольку они создавали лишь видимость реальности. Эта мысль часто иллюстрировалась сравнением с обезьяной, пытающейся схватить отражение луны в воде: ведь каждая попытка достать серебристое изображение могла лишь вызвать рябь на зеркальной поверхности и закончиться уничтожением не только фантомной луны, но и самой обезьяны. Тщательно разработанные сутры так называемых восьмидесяти четырех тысяч врат знания были подобны бессмысленной болтовне недалеких, словно обезьяна, ученых. В то время как свобода, достигнутая однажды, позволяла всем людям наслаждаться красотой всей вселенной и славить ее. Дзен-буддисты были тогда едины с природой, чей пульс, как они ощущали, одновременно бьется внутри них самих, и им казалось, что они вдыхают и выдыхают в единении с великим мировым духом. Жизнь воспринималась микрокосмической и макрокосмической одновременно. Жизнь и смерть рассматривались как нечто одинаковое, как фазы единого существования универсального.

Внутренний свет

Дзен-буддисты любили изображать ученика своей школы на пути развития как пастуха, ищущего свою скотину. Ибо человек из-за невежества лишается своей души, и, как пастух, однажды пробужденный для поиска, он бредет по почти незаметным следам, пока не обнаружит сначала хвост, а затем и тело того, кого он ищет. Затем следует борьба за господство – жестокая битва и ужасная война между