Древнее сокровище - Зинаида Порох

— То есть — всё это добро вы у кого-то отбирали? А затем присваивали? И, уже считая своей собственностью, ставили охрану? — хмуро проговорила Арония. — Интересные трансформации. И, главное, всё по закону. Только вот по какому? Разбойному? Ведь ни Покон, ни нормы общества вам не указ?

— Не без того, — кивнул Ратобор. — Скажем так: по закону силы! Ведь в том мире, где царствует только власть и богатство, одна сила чего-то стоит. И знания. А ещё — честный поединок.

— Честный? — прищурилась девушка.

— Ну, по нашим понятиям — да, — усмехнулся чародей. — А слабаки пусть не лезут на территорию, где им не свячено. И где побеждает сильнейший и мудрейший.

— Иначе — смерть?

— Клады, дорогая, это всегда чья-то кровь. Как говорится — не умеешь, не берись, а боишься — отступись.

— Вот почему я всегда относилась к кладам с… опаской, — скривилась Арония. — Всё тут не так: и то, что их прячут, и то, что их ищут. А если и найдут, то подерутся из-за этого заплесневелого клада и потом… Ничего хорошего ведь не выйдет. Только с виду — богатство немереное!

— Для посторонних в этом деле. Искательству кладов надо учиться и не у всех это получается. Я, например — как и твоя мать, был удачливый кладоискатель. Меня клады любят. И я очень хочу, чтобы ты, дочь Арины, тоже продолжила династию кладоискателей.

— А вдруг у меня не получится? — хмыкнула девушка.

— У меня чутьё! Я говорю — династия, значит так и есть. И учти: с тех пор, как Арина меня променяла — сама знаешь на кого, я ещё этого никому не предлагал, — пытливо взглянул он на девушку.

Арония смотрела на него с недоумением. Вот ведь как дело повернул. Сначала хотел с Евдокией её силу забрать — пусть не врёт, хотел, да не вышло. Потом бабулю похитил — чтобы её шантажировать, скоро, видать, и к делу перейдёт. Теперь вот в соратники её зовёт — благородного разбойника. А благородного ли? Сначала пусть вернёт её на место, а там видно будет, как ему укорот сделать.

Кое-какие карты Ратобор раскрыл, только легче от этого не стало. Да и все ли карты? Она чуяла, что нет. Ей очень хотелось отсюда выбраться — с этих хвалёных Мальдив на какие он ограбленных купцов ссылал. Но как?

— Я подумаю, — солидно сказала она в ответ. — Вопрос очень серьёзный и требует осмысления. — Ратобор лишь покосился, о чём-то думая и смакуя, наверное, уже пятый бокал вина. А она спросила, уводя разговор в сторону:

— Евдокия пока пусть так и остаётся — посидит чучелкой, может, поумнеет! — Будто её мнения кто-то спрашивал. — А что с Силантием? Отпустил его?

— У меня он. Зачем добру пропадать? — усмехнулся маг. — Пристроил его московский ломбард охранять. Оборотень ведь нюхом ворьё за версту чует. Говорят, потеют они по-другому, потому как нервничают. Хотя, скажу тебе, он ещё тот фрукт, но я и не таких обуздывал. Рядом со мной все Силантии смирные.

И тут Арония даже вроде увидела этого Силантия. Стоит тумбой — в солидном таком чёрном костюме с бейджиком на груди: «Сила Михайлович», рядом с шикарной зеркальной дверью. Медведь медведем, хоть и в человечьем облике — не позавидуешь тому вору, который на него нарвётся. И судя по шикарности залов магазина, Ратобор действительно не бедствовал — картины, старинная посуда, оклады и скульптуры в рост.

— А мама, говорят, считала, что важнее всего заработать прощение, а не богатство. Иначе на том свете худо придётся. — заметила вдруг невпопад Арония.

Ратобор нахмурился, а его глаза, сузившись, будто заглянули куда-то очень далеко. За пределы горизонта…

— Мама? Считала? — проговорил, наконец, он. — Хотя, учитывая… Впрочем, когда это ещё будет — тот свет? Но, может, со временем и я к такой мысли приду, — усмехнулся он. — А пока мне и тут неплохо. Ты, дорогая, лучше вот что скажи: зачем тебе нужен этот капитанишка? — спохватился маг и его глаза вновь заискрились смехом. — Взгляни-ка на меня! Чем я хуже? Не скрою: всегда пригожим молодцем считался. А века… Думается, они мне только на пользу пошли, — правильно истолковал он её прищур. — Как этому вину, например, — покрутил он в руке бокал с янтарным напитком. — Капиталы опять же имею… Где-то даже неисчерпаемые — антиквариат, нумизматика, ломбарды, — важно перечислил он, будто риэлтор при продаже особняка. — Купец первой гильдии, по прежним-то понятиям — уважаемый человек. Чем я тебе не жених? К тому же, учти — всегда могу необузданным ведьмам укорот дать.

— И тоже — за плату?

— По дружбе, — обаятельно улыбнулся тот.

— И вот так сразу — жених? — криво усмехнулась Арония. — А не ты ли недавно того капитанишку за поспешность осуждал?

— Так — не возбраняется! Конкуренция же! Вынужден спешить, а то уведут! — хохотнул маг. — А нет — могу и на рыцарский турнир выйти. Как в прежние времена. Победителю — руку царевны.

М-да-а. Что-то у неё на женихов урожайный день сегодня выпал. То Владислав со своим балконом, а то и вовсе — благородный разбойник с чужими кладами. Кто там дальше? Принц заморский? Хотя вот он Ратобор — чем не принц? Заморский.

— А что? Дело верное! Я — богатый и конкурентоспособный жених! Ты, думаю — как и Арония, потомственная ведьма, будешь для меня незаменимым сотрудником, — оценивающе пронзил он её взглядом. — И спутником по жизни. Предлагаю обоюдовыгодный союз! — И, отставив на край стола бокал, поднялся.

Ей показалось, что он сейчас упадёт на колено и подаст ей кольцо с алмазом в полфаланги.

— Какой ещё союз? — нахмурилась девушка.

Теперь-то она понимала свою мать, отвергшую его домогания. У этого принца совсем нет никакого понимания. Путает в одну кучу личный интерес, и личную жизнь, и ещё бог весть какие странные понятия. Но — этого не отнять, очень красив и обаятелен. Но… Владислав, со своим забытым на заднем сиденье букетом, лучше. Чем? Как-то… человечнее он, что ли.

— Союз поначалу будет лишь деловой, — проницательно взглянув на неё, сел на место маг, сделав вид, что ему надо было просто передвинуть шезлонг. — Давай на пробу одно дельце провернём, — предложил он. И воскликнул: — А потом, дорогая, мы с тобой такого наворочаем! С такими-то капиталами! Во! — развёл он руки в стороны, одну — с полупустым фужером. — Кроме того — я тебя уже почти люблю, — нетрезвым голосом заявил он. — Ты ведь так