След мастера - Александра Лисина

ты действительно хотел кого-нибудь убить. Еще один важный момент, который ты упускаешь, это то, что магия разума для тебя — совершенно новое явление. Причем местами нестабильное, а значит, тоже потенциально опасное. При наличии отключенного блокиратора и после таких нагрузок, какие у тебя были сегодня, неудивительно, что ветвь повела себя непредсказуемо. У тебя почти нет опыта работы с этим видом магического искусства. Ты не знаешь всех его особенностей и, соответственно, не всегда способен вовремя сориентироваться. Наконец, ты все еще учишься. По сути, это было твое первое полноценное практическое занятие по данному профилю. Поэтому да, ты можешь ошибаться. Тогда как учитель, прежде чем ломать защиту совершенно незнакомому человеку, обязан был предусмотреть даже такой вариант и своевременно принять меры, чтобы ничего подобного не случилось».

Я нахмурился, тогда как подруга резонно добавила:

«Из вас двоих это, скорее, его оплошность. Он — намного более опытный менталист, чем ты. Поэтому если он не смог заметить, что с тобой что-то не так, и тем более не сумел защититься, то это его проблемы. Приглуши эмоции, если все еще сомневаешься. Взгляни на ситуацию объективно. И тогда увидишь, что на самом деле в сложившихся обстоятельствах ты не мог поступить иначе. Тогда как субъект „лэн Лойен“ не принял во внимание твои особенности, не озаботился соблюдением правил безопасности и пострадал… к счастью, совсем чуть-чуть… исключительно по своей вине».

Я сделал пару глубоких вдохов и выдохов, после чего последовал совету подруги и довольно быстро убедился, что она права.

Тем не менее моей ошибки это не отменяло. Я действительно допустил оплошность, упустив из виду незнакомого человека. Не учел, что магия разума может оказывать такое сильное влияние на мое эмоциональное состояние. Не знал, что после перегрузок контроль над этой ветвью ослабляется сильнее, чем над любой другой.

Однако изменить здесь было уже ничего нельзя. А единственное, что мне оставалось, это принять случившееся как данность, учесть подобные нюансы в будущем и как можно скорее освоить управление новой ветвью, которая, как оказалось, способна доставить массу проблем.

«Правильный подход, — одобрительно хмыкнула Эмма, проследив цепочку моих рассуждений. — Ты, как и все люди, не идеален. Наличие эмоций даже тебя в той или иной степени делает подверженным перепадам настроения. И сегодня ты это почувствовал. Но это как раз нормально. Совсем без эмоций нельзя. Без них ты умрешь. И без них того Адрэа Расхэ, которого я знаю, больше не будет».

«Имеешь в виду, нужно искать баланс?» — задумчиво проговорил я.

«Как и во всем».

Я хотел было возразить, что все-таки без эмоций живется легче. Да и эффективность моей работы существенно возрастает. Но потом немного подумал, отпустил невидимые вожжи. Затем снова их натянул, то гася, то снова возвращая себе чувства. И довольно быстро пришел к выводу, что в словах подруги есть какая-то особенная, глубинная правда, о которой я раньше не задумывался.

Обычно я без малейших колебаний отключал эмоции, если считал нужным, и снова их включал, при этом руководствуясь не желанием снова стать как все, а лишь стремлением, чтобы моя отстраненность не привлекала ненужного внимания.

Проще говоря, избавлялся я от эмоций намного охотнее, нежели заново их приобретал. Когда они возвращались, я испытывал нешуточный дискомфорт. Причем чем дольше оставался бесчувственным, тем чаще в мою голову закрадывалась мысль, что, быть может, имеет смысл таким и остаться.

Судите сами — лишаясь эмоций, я становился чрезвычайно эффективным бойцом и совершенно бесстрастным аналитиком. Меня не терзали угрызения совести. Не донимали сомнения. Отбросив в сторону бесполезные колебания, я быстро и максимально эффективно делал именно то, что от меня требовалось, и при этом не думал, плохо это или хорошо. Не строил догадки. Не жалел о содеянном. А все мои мысли и действия были подчинены исключительно идее целесообразности. И никакое влияние извне, в том числе со стороны благополучно уснувшей совести, мне в этом не мешали.

Возвращение же в реальный мир неминуемо приносило с собой боль, те самые сомнения, которых я не желал испытывать, а также воспоминания, внутренние конфликты, нередко чувство вины и прочие вещи, с которыми каждый раз приходилось справляться заново.

Казалось бы, в чем проблема?

Жми на кнопку и больше никогда ее не отключай…

Я, собственно, так и делал, не особенно задумываясь о последствиях.

Но именно здесь, сейчас, глядя на стремительно темнеющее небо и проступающие на нем звезды, до меня неожиданно дошло, что я неправильно расставил приоритеты и действовал от противного вместо того, чтобы с самого начала определить для себя то, что действительно важно.

С отключенными эмоциями я просто жил. Вернее, существовал, не задумываясь о смысле жизни и не задаваясь вопросами на отвлеченные темы. Жил фактически от цели до цели, тем самым превращая свой путь в бесконечный переход от одной выполненной задачи к другой, и, кроме этого, в моей жизни ничего больше не было.

Небо было просто небом. Звезды — обычными точками в вышине. Люди и звери становились не более чем инструментами для воздействия, причем порой полезными, а порой и нет. Их персональная оценка и значимость лично для меня незаметно утрачивались, поэтому среди них больше не было тэгов «родные», «знакомые», «друзья». Все, что от них оставалось, это лишь тени с подвешенными над ними безликими ярлычками. И любую из этих теней я, скорее всего, смог бы спокойно устранить, если бы только решил, что она превратилась в помеху.

В том отрешенном состоянии, что дарила мне способность гасить эмоции, для меня полностью утрачивались даже такие понятия как дружба и любовь, вражда и соперничество, радость и огорчение.

Жизнь сразу становилась простой и понятной. Но, пожалуй, именно эта простота в конечном итоге и подкупала.

Чем проще, тем удобнее, правда?

Ведь на самом деле мы не любим лишних проблем. И вот когда нажатием всего одной кнопки все эти проблемы можно устранить…

О да. Это было огромное искушение.

При этом, лишаясь чувств, я, сам того не сознавая, терял нечто намного большее, нежели просто отношение к людям, к городу, к миру и к самому себе. Но лишь сейчас, попеременно то гася, то снова включая такие многочисленные, порой неудобные, суетливые и откровенно мешающиеся эмоции, я все-таки увидел разницу. И понял, что есть нечто особенное в том, чтобы просто стоять и, глядя на неспешно плывущие облака, думать о самых обыденных вещах. Помнить о том, что тебе есть к кому вернуться. Слушать пение птиц, наблюдать, как ветер легонько колышет листву на