Праведник мира. История о тихом подвиге Второй мировой - Карло Греппи

представляю Перука и Лоренцо, которые на этом пути время от времени обмениваются короткими фразами. «Панчо» — на своем фриульском, Лоренцо — на пьемонтском. «’Ndoma, ’mpresa. Давай, пошевеливайся. Дорога долгая». — «Вперед, bogia, date n’andi, ну же». Для Лоренцо передвигаться пешком было не впервой.

Сложно не поддаться искушению и не сравнить Лоренцо с героем «Передышки» Мавром, каменщиком из Вероны: «Он не шел, а летел на всех парах, как хорошо отлаженная машина… продолжил свое движение к горизонту, противоположному тому, на котором он перед этим возник»[899], [900].

Мы также можем представить, как Лоренцо восстанавливал силы в одном из неотличимых от других точно таких же мест: спал под открытым небом во дворах, заросших травой, разбивал лагерь «прямо на траве, под открытым небом»[901], как и «тысячи людей — перемещенные иностранцы со всех концов Европы»[902], [903].

Два итальянца из Пьемонта. Один — полуграмотный каменщик, «казавшийся немым», как говорил о нем Леви[904], второй — дипломированный химик, которому было суждено зарабатывать на жизнь словом. Оба попали в Аушвиц по разным, но взаимодополняющим причинам; оба оказались среди «сотен тысяч итальянцев, мужчин и женщин, военных и гражданских, вольнонаемных и рабов, которые работали в конторах и в лагерях на руинах Третьего рейха», как написал Леви о событиях июля и августа 1945 года в романе «Если не сейчас, то когда?»[905].

Маловероятно, чтобы Лоренцо «работал, как и многие другие (добровольно или нет), на немецких фабриках» в Равиче[906] к северо-западу от Аушвица[907]: основываясь на документах, можно предположить, что двигался он в другую сторону, на юго-запад через чехословацкие и австрийские территории. По воспоминаниям Леви, в диалоге с Розенфельдом, Лоренцо боялся русских, «вероятно потому, что подвергся нацистской пропаганде»[908]. Однако такое утверждение, скорее всего, излишне прямолинейно.

Они шли четыре месяца по ночам, ориентируясь по звездам, и прятались днем, чтобы их не схватили немцы. С железнодорожной станции они захватили карту, но она не слишком помогала. На ней были указаны лишь станции, соединенные прямыми линиями. Карта постоянно приводила их не туда, к тому же в светлое время суток они вынуждены были останавливаться, чтобы отдохнуть и раздобыть еду[909].

Именно поэтому путь домой занял так много времени. Бесценные документы, добытые биографом Леви Кэрол Энджер, хранятся в Центре международных исследований Примо Леви — их нет в досье Лоренцо в Яд Вашем. В марте 2022 года, через 20 лет после опубликования биографии Леви на английском[910], мне удалось заполучить первоисточники.

Благодаря новой информации теперь я могу собрать недостающие фрагменты пазла — именно в тот момент, когда пишу вторую часть этой истории. Судя по тому, что удалось выяснить Энджер, в январе 1945 года Лоренцо несколько месяцев работал на компанию Colombo. Последнюю зарплату в G. Beotti он получил 9 мая 1944 года[911], что о многом нам говорит.

Например, о том, что между декабрем 1942 года и началом 1943-го Лоренцо хотя бы один раз успел побывать в Италии и вернуться в Германию между 27 и 29 января[912]. Также мы понимаем, что, пока он работал каменщиком, ему платили не слишком регулярно (иногда раз в неделю, иногда — раз в месяц); такса составляла 0,76 марки в час[913]. И Энджер, так же как и Леви, и Бермани, берет слово «вольнонаемный» в кавычки[914].

Из трудовой книжки, которой нет в Яд Вашем, но которая сохранилась в архивах Энджер, мы узнаем: в марте 1942 года Лоренцо числился бетонщиком в Тарвизио[915], [916]. Факт, что это написано по-французски (а прочие записи сделаны на итальянском), подтверждает правоту Леви: фирма G. Beotti наняла Лоренцо, когда он находился во Франции.

Несколько документов, которые мне удалось отыскать в торговой палате города Пьяченцы, не объясняют, как Лоренцо попал на работу в G. Beotti[917]. Я также не нашел объявлений этой фирмы в местном еженедельнике La Fedelta за 18 и 25 марта[918]. Мы точно знаем, что Лоренцо дважды посещал полицейское управление Кунео (30 марта и 14 апреля), а 16 апреля в Тревизо получил визу для «перехода в Германию через пограничный пункт Тарвизио» и, скорее всего, в ближайшие три дня уже оказался за рубежом[919].

Обратный путь Лоренцо и Перука Энджер восстановила более детально: «В конце апреля они получили выездные визы в австрийском Брукк-ан-дер-Мур, чтобы через Арнольдштайн и Филлах покинуть территорию рейха»[920]. Документы подтверждают, что в Брукк-ан-дер-Муре Лоренцо находился с 28 апреля по 10 мая 1945 года[921]. Это позволяет предположить, что в путь он отправился после 1 января, но раньше 15-го — дня получения последней зарплаты. То есть путешествие заняло пять месяцев, а не четыре.

Вероятно, Леви немного «изменил» путь Лоренцо — сказал, что он пересек границу в Бреннеро, а не в Тарвизио (как было на самом деле). Сам Примо прошел там два раза: в феврале 1944-го и в обратном направлении — в октябре 1945-го. Леви писал, что Лоренцо вернулся 25 апреля, в день освобождения Италии. Американцы и русские тогда пожали руки в охваченном огнем Берлине[922], где сражались даже дети и над которым уже через несколько дней взметнулся красный флаг[923].

На итальянской границе Лоренцо оказался на волосок от гибели: в них с Перуком выстрелил драпающий немецкий танк[924]. Во второй половине мая, когда Примо еще проходил свой «крутой маршрут»[925] в Восточной и Центральной Европе (Беларусь, Украина, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Австрия, Германии и снова Австрия[926]), Лоренцо уже вернулся домой.

2

«Конечно, потом, если вернемся, мы обязательно сделаем для него все, что будет в наших силах, но какой толк загадывать вперед? Вряд ли мы вернемся, это и ему, и нам ясно, поэтому если делать что-то, то сейчас, не откладывая на потом»[927], [928], — так рассуждали Примо и Альберто, придумывая, как отблагодарить Лоренцо. А он, оставив Моновиц, отправился домой вместе с верным другом Перуком. В лагере оставалось 9792 живых узника, из них 9054 еврея[929].

Если не считать тех, кого систематически отправляли в газовые камеры Биркенау, за предыдущие несколько лет в Моновице погибло около 1670 человек. Леви вспоминал, что в один из августовских дней 1944 года в Биркенау убили 24 000 человек[930], [931] — самых слабых и тех, кто, как решили, по разным причинам не мог работать. Подсчеты Сеткевича, посвятившего изучению этого вопроса более десяти лет, подтверждают, что в газовые камеры в Аушвице были отправлены тысячи заключенных. По самым осторожным оценкам, общее число жертв Моновица достигает 10 000 — и это только часть злодеяний[932], совершенных при участии корпорации I. G. Farben[933].

В день, когда muradur из Фоссано пересек границу