Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

1584 г. был издан ряд законов, получивших название «Черные акты». Стремясь избежать последствий «рутвеневианского режима», монарх инициирует билль, ставящий под контроль короны все земли, включая владения церкви, что вызвало резкое недовольство оппозиции, возглавляемой Эндрю Мельвиллем, часть представителей которой в знак протеста отправляется в изгнание в Англию. От оставшихся противников правительство требует присяги, свидетельствующей о верности режиму. Именно эти события стали первым проявлением непрочности мельиллианской власти. И хотя далеко не все священники принесли новую присягу, церковная сессия в Эдинбурге была расколота, и значительное число священников, опасаясь религиозных радикалов, поклялась в верности Джеймсу VI.

Сам монарх стремился к компромиссу и желал предотвратить поляризацию между пресвитерианской и проепископской партиями, утихомирив представителей знати, ряд из которых были даже большими роялистами, чем он сам. И пресвитериане, и епископы были поставлены под контроль. Требования по отношению к епископам служить священниками на уровне прихода были смягчены, епископам были переданы полномочия инспекционных объездов территорий, но окончательная власть пресвитерств в вопросах церковной дисциплины и доктрины более не оспаривалась. Еще один шаг в сторону смягчения религиозного конфликта был сделан Джеймсом, когда в 1590 г. он посетил заседание Генеральной ассамблеи, провозгласив Церковь Шотландии «самой истинной во всем мире». Парламентский статут 1592 г. признавал правовой статус власти синодов и пресвитерств, а также их прерогативу утверждать кандидатов на церковные посты, что автоматически вело к сохранению церковного патронажа и прежних доходов церкви. Между 1590 и 1592 гг. большая часть пресвитерств, сорок семь, располагавшихся в Лоуленде, подписали Вторую книгу порядка. Однако это не решало всех противоречий, сформировавшихся на протяжении нескольких предыдущих десятилетий. Религиозные проблемы становились постоянным спутником Шотландии, перерождаясь порой во внутрицерковные споры или выходя на уровень взаимоотношений церкви и власти. Однако основная особенность шотландской системы, представлявшей собой смесь пресвитерианизма и епископата, определявшая шотландскую церковную политику на протяжении следующих сорока лет, сложилась именно благодаря посреднической деятельности Джеймса в конце 1580-х и в 1590-е гг. В этой системе уже тогда было заложено зерно противоречий, приведшее к революционным конфликтам середины XVII в. Однако на протяжении правления Джеймса VI система церковного управления, пусть и медленно, но начинала работать эффективно[143].

На протяжении этих лет, когда корона, знать и церковь вели непрекращающуюся борьбу, в которой каждая из трех сторон рассчитывала одержать победу, сами церковные правила на уровне прихода подвергались эволюции. Правда, учитывая сопротивление части священников, а также влияние дореформационной церковной традиции, эта трансформация была далеко не такой динамичной, как желали бы наиболее радикально настроенные пресвитериане.

Как бы то ни было, протестантская реформация трансформировала политическую ситуацию в Шотландии и позицию католического монарха. Ни один представитель шотландской аристократии не остался в стороне от этого влияния – для одних, как, например, для Уильяма Мэйтленда, реформация была знаком того, что верность католической монархии должна уступить верности новой религии; другие, наоборот, еще плотнее примыкали к католической фракции. При этом инициатива этих изменений, будучи более или менее популистской, исходила сверху, а не была ответом на общественные требования. Медленная реформация сверху представляла собой процесс, связанный с распространением реформационных идей в течение жизни последующих двух-трех поколений в шотландском обществе.

Проблема распространения протестантизма в Шотландии не менее важна, чем вопрос о содержании реформационного вероучения, устройства новой церкви и ее взаимоотношений с королевской властью. Если в политической жизни решающий перевес протестантов был достигнут лишь в последние десятилетия XVI века, то с точки зрения религиозной трансформации этот процесс был еще более длительным. Попытки исследовать вопрос о степени драматичности изменений после 1560 г. предпринимались на примерах отдельных графств Шотландии, вроде Ангуса. Но даже эти отрывочные исследования показывают, что региональные отличия в степени «протестантизации» Шотландии в короткий период, последовавший за 1560 г., были потрясающими. При этом незначительное количество сторонников протестантской конгрегации, которое колебалось в пределах 10 %, как правило, резко возрастало в дни великих праздников прежней религии – Пасхи и Рождества[144]. В результате мы можем говорить о более или менее быстром росте количества сторонников новой религии, но не о том, что происходило изменение образа жизни.

В равнинных районах церковь никогда не отступала от высоких требований к священникам, предпочитая, скорее, оставить вакансию свободной, чем назначать слабых служителей. На большей части Лоуленда, а также в таких периферийных районах как Геллоуэй, а также Оркнейские острова, чьи священники приняли реформационную религию, протестантские службы велись в подавляющей части приходов с 1563 г. и практически во всех— уже с 1567 г. Наиболее заметны были изменения в городах, особенно в столице, где муниципальные советы были полностью очищены от католиков. Содержание пастырей теперь стало основной заботой городского совета, который на эту статью тратил большую сумму средств. И хотя многие горожане все еще связывали свою веру с католицизмом, «народный протестантизм» был исключительно городским феноменом. При этом городская роль протестантизма была связана с тем, что новая религия способствовала закреплению городской гегемонии как в религиозной, так и в целом в общественной жизни Шотландии. И если в сельской местности с ее значительной ролью родовых связей, к которым протестантизм относился крайне скептически, еще долгое время продолжали придерживаться католического календаря праздников, то в городе процесс изживания традиционных верований шел заметно быстрее[145]. Ключевой элемент этого процесса лежал в распространении протестантской дисциплины, которая реализовалась посредством основания церковных судов, действовавших на местном уровне с привлечением местных элит, которые стремились также расширить власть баронских судов и городских советов в этот период.

В других регионах трансформация литургии не произошла вплоть до мортоновского декрета 1573 г., предписывающего священникам вести службу по протестантскому образцу, а в некоторых приходах, где не было священников или тех, кто мог читать проповеди, и после этой даты распространение реформации было замедленно. Столица довольно быстро была охвачена протестантизмом. Однако и здесь в 1561 г. лишь четверть населения могла отнести себя к адептам новой веры; о большинстве же, применительно к числу сторонников протестантизма в Эдинбурге, можно говорить лишь после 1566 г.

Причиной медленного распространения протестантизма стало то, что родственные отношения коренным образом влияли и на религиозное развитие – прогресс протестантизма находился в прямой зависимости от власти клановых вождей[146]. И в случае Лоуленда, и в ситуации Хайленда распространение протестантизма зависело от позиции элит, которые желали или нет использовать его в регулировании местных повседневных практик, социального порядка и т. д. и тем самым способствовали распространению новой веры или замедляли это развитие.

Конечно, реформация сказалась на приходских священниках, которые теперь должны были вести совершенно иные службы, основанные на длительных проповедях и чтении библейских текстов. Подготовка священников, способных на высоком уровне вести