Суннитско-шиитские противоречия в контексте геополитики региона Ближнего Востока (1979–2016) - Александр Андреевич Кузнецов

Доктрина Давутоглу основывалась на серединном, ключевом положении Турции в Евразии. С точки зрения Давутоглу (по крайней мере, выраженной официально), его стране было необходимо строить свою политику в зависимости от баланса сил в мире, не поддерживать ни одного гегемона, лавировать между интересами США, России, Евросоюза, стран Ближнего Востока, играть на выгодах своего геополитического положения для распространения влияния Турции в регионе и в мире[251].

Помимо доктрины А. Давутоглу, на переформатирование турецкой внешней политики большое влияние оказала доктрина неоосманизма. В классической кемалистской парадигме, господствовавшей в Турции до начала XXI в., не было принято позиционировать Османскую империю в качестве образца. Отношение к Османскому халифату было аналогично отношению к Российской империи в позднем СССР. Признавая определенные достижения за османами, кемалисты, однако, критиковали халифат как отсталое и реакционное государственное образование. С приходом ПСР к власти начался пересмотр турецкой исторической доктрины. Начало парламентской демократии в Турции сторонники Эрдогана стали связывать не с революцией Кемаля Ататюрка, а с реформами эпохи Танзимата 30-60-х гг. XIX в. Знаковым событием стал выход на экраны обставленного голливудскими спецэффектами фильма режиссера Фарука Аксоя «Фетих 1453» об османском завоевании Константинополя. В 2008 г. вышел уже не художественный, а документальный фильм Шукру Афшара «Османлы Гюмхюриети» («Османская республика»), призванный доказать, что османизм не тождественен деспотизму и тирании и может прекрасно уживаться с демократическими ценностями. Второму аэропорту Стамбула, строящемуся в связи с перегрузкой аэропорта Кемаля Ататюрка, было присвоено имя турецкого султана Абдул Гамида[252]. Учитывая, что современные арабские государства Ближнего Востока когда-то входили в состав Османской империи, Турция Эрдогана явно хотела стать для них образцом для подражания.

Значительным шагом на пути к укреплению внешнеполитических позиций Турции стали вначале нормализация, а затем и укрепление отношений с Сирией и Ираном. Сирия и Турция подписали соглашение о дружбе и сотрудничестве, согласно которому САР отказывалась от претензий на турецкую провинцию Искандерун, а турецкая сторона в обмен соглашалась на распределение в сирийскую пользу водных ресурсов реки Евфрат. В 2006 г. между Турцией и Сирией было подписано соглашение о создании зоны свободной торговли (ЗСТ), желание присоединиться к которому выразил и Иран[253]. Турецкая дипломатия стала предлагать свои посреднические услуги во всех региональных конфликтах. В 2008 г. Анкара предложила свое посредничество между Сирией и Израилем в урегулировании спора о Голанских высотах. Позже это предложение пришлось дезавуировать после дипломатического скандала в Давосе в феврале 2009 г., когда Реджеп Тайип Эрдоган под впечатлением израильских бомбардировок сектора Газа заявил израильскому премьер-министру Шимону Пересу о том, что «не собирается сидеть рядом с убийцей детей». В мае 2010 г. Турция совместно с Бразилией выдвинула инициативу об обогащении иранского урана для АЭС в этих странах, чтобы избежать принятия санкций Совета Безопасности ООН против Исламской Республики[254]. В 2008 г. Турция совместно с Катаром участвовала в урегулировании президентского кризиса в Ливане.

После прихода ПСР к власти в Турции активизировалось и турецкое экономическое проникновение в регион Ближнего Востока. Объем товарооборота между Турцией и арабскими странами возрос с 13 миллиардов долларов в 2004 г. до 33,5 миллиарда долларов в 2010 г. В 2010 г. объем товарооборота Турции со всеми государствами мира увеличился по сравнению с 2009 г. на 24 %, составив около 300 миллиардов долларов (185 миллиардов долларов – импорт и 115 миллиардов долларов – экспорт). Арабские инвестиции в Турции достигли 14 миллиардов долларов. Турецкие строительные компании задействованы в реализации нескольких тысяч проектов общей стоимостью 190 миллиардов долларов в 80 странах мира, в число которых входят почти все арабские страны[255]. Например, в Египте по состоянию на 2010 г. функционировали 295 турецких компаний, в которых работало около 50 тысяч египетских граждан. За период с 2007 по 2010 г. турецкие инвестиции в Египте увеличились в 20 раз, составив около 1,5 миллиарда долларов. Турция имела масштабное экономическое сотрудничество с Ливией. До кризиса в стране работали десятки тысяч турецких строителей, турецкие компании имели миллиардные инвестиции в Ливии. Турецкие строители принимали участие в реализации 214 проектов стоимостью 15 миллиардов долларов. Объем торгового оборота между Турцией и Ливией в 2010 г. составил 2,4 миллиарда долларов[256].

Однако наиболее оживленные экономические отношения сложились у Турции с Сирией. С 2004 по 2010 г. между Турцией и Сирией подписано около 50 соглашений по различным аспектам экономического сотрудничества. Товарооборот между Турцией и Сирией вырос с 730 миллионов долларов в 2000 г. до 2,5 миллиардов долларов в 2010 г. Стороны были намерены увеличить двусторонний товарооборот до 5 миллиардов долларов в 2012 г. В 2010 г. турецкие инвестиции в Сирии достигли миллиарда долларов. В 2009 г. Турция и Сирия подписали меморандум об объединении газотранспортных систем обеих стран, что позволило бы Сирии в будущем получать природный газ из Ирана или Ирака через Турцию в размере 0,5–1 миллиарда кубометров в течение пяти лет[257].

Однако с началом арабских революций в 2011 г. внешняя политика Анкары, направленная на всестороннее развитие добрососедских и взаимовыгодных отношений со странами Ближнего Востока, резко поменялась. Это объясняется тем, что турецкое руководство и прежде всего партия ПСР совместно с эмиром Катара начали с 2009–2010 гг. осуществлять всестороннюю поддержку международного движения «Братья-мусульмане».

Первым крупным геополитическим испытанием для турецкого руководства в 2011 г. стал вопрос об участии Турции в военной операции НАТО в Ливии, фактически гуманитарной интервенции, направленной на свержение законного правительства Муаммара Каддафи. Анкара официально отказалась участвовать в «гуманитарной интервенции», хотя и не выступила против нее при голосовании в ООН. В то же время турецкие власти поддержали ливийское движение «Братьев-мусульман», принявшее активное участие в гражданской войне на стороне противников Каддафи. Особенно сильную поддержку со стороны Турции встретили представители племени Мисурата[258].

Авторитет, наработанный Анкарой у исламистов Северной Африки после поддержки ПНС, был закреплен в ходе визита Реджепа Эрдогана в страны Северной Африки в сентябре 2011 г. Эрдоган посетил Каир, Тунис и Триполи, пообещав политическую и финансовую поддержку новым исламистским элитам, приходящим к власти в этих странах. Поддержка «арабской весны» в выступлениях Эрдогана сочеталась с жесткими антиизраильскими заявлениями. В частности, было отмечено, что дальнейшие нападения на корабли, поставляющие гуманитарную помощь Газе, будут расценены как объявление войны. В то же время турецкий министр иностранных дел Ахмет Давутоглу по-арабски обращался на митингах к арабам, приветствовавшим турецкую делегацию. В это время у турецкого руководства, по-видимому, возникло желание не только воспользоваться революционными процессами на Ближнем Востоке, но и возглавить их. Редактор турецкой газеты Today’s Zaman Бюлент Кенеш, в частности, писал о том, что политическое пробуждение