Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

Феодоры. Что касается церковной политики, то Бридж отказывает Юстиниану в какой бы то ни было самостоятельной роли в ее проведении и постоянно стремится показать, что Юстиниан и в этих вопросах был руководим и наставляем Феодорой. Согласно Бриджу, Феодора была первой феминисткой на престоле и в качестве таковой вершила судьбы Империи на Востоке и на Западе[522]. При этом Бридж игнорирует данные большинства важных источников, о чем говорит хотя бы уже список таковых в конце его книги[523]. Таким образом, его книгу следует рассматривать как reductio ad absurdum тех сомнительных положений относительно роли Феодоры, которые можно найти в работах других упомянутых выше исследователей.

Учитывая приведенные выше наблюдения за историографией, имеет смысл осветить роль императрицы Феодоры в связи с церковной политикой 531–536 гг. Речь пойдет, таким образом, о ее деятельности во время, прошедшее от издания императорского эдикта, предоставившего сосланным антихалкидонитам Востока право вернуться из ссылки, до Константинопольского Собора 536 г.

Здесь мы рассмотрим сюжеты, касающиеся по преимуществу тех аспектов деятельности Феодоры, при изложении которых не требуются долгие разъяснения и перечисление привходящих обстоятельств. Поскольку мы намереваемся по возможности излагать события в их хронологической последовательности, неизбежным является рассмотрение многих сюжетов, связанных с Феодорой, в других главах, которые будут посвящены отдельным аспектам церковной политики Юстиниана с учетом, по мере возможности, всех влияющих на них факторов. При этом мы ставим себе целью показать, в какой степени независимой была на самом деле позиция Феодоры в церковно-политических вопросах и насколько она определяла течение церковной и, шире, конфессиональной политики того периода.

В исследовательской литературе по этой теме господствует представление о том, что в силу своих антихалкидонских убеждений Феодора способствовала сохранению и упрочению позиций антихалкидонитов, после того как эти позиции были в значительной мере подорваны при императоре Юстине I (518–527).

Абсолютное большинство исследователей признаёт, что для деятельности Феодоры была характерна определенная независимость, так что в итоге эта деятельность противоречила основным направлениям политики Юстиниана, которая была нацелена на примирение с антихалкидонитами и утверждение уточненного халкидонского исповедания в качестве единственной доктрины имперской Церкви.

Нужно подчеркнуть, что у нас отсутствует информация о религиозных убеждениях Феодоры в период, предшествующий ее знакомству с Юстинианом[524]. Соответственно, следует предполагать, что антихалкидонитское влияние на Феодору могло оказываться лишь в той степени, в какой антихалкидонитство вообще, будучи господствующим церковным направлением времен императора Анастасия, влияло на широкие слои населения.

Феодора появляется при дворе предположительно в начале 520-х гг.[525] Познакомившись с ней, Юстиниан вскоре добился для нее титула патрикии с целью получить возможность жениться на ней[526]. Однако этот план не нашел поддержки у императрицы Евфимии, супруги Юстина, которая активно воспротивилась желанию Юстиниана[527]. Это сопротивление, вероятно, имело свою причину в том, что Евфимия была осведомлена о прошлой жизни Феодоры, которая, как ни относись к сведениям Прокопия, не была, по всей видимости, безупречной настолько, чтобы дать ей возможность выйти замуж за человека такого положения, как Юстиниан. Впрочем, если верить Прокопию, подобное же можно было сказать и о самой Евфимии[528]. С другой стороны, также возможно предположить, что Евфимии, ревностной приверженке халкидонского православия[529], не нравились как раз религиозные воззрения Феодоры, что, однако, остается лишь недоказуемой гипотезой[530].

Как бы то ни было, Юстиниан смог жениться на Феодоре только после смерти Евфимии[531]. Дата смерти императрицы, к сожалению, не указана в существующих источниках, поэтому остается предполагать, что брак Юстиниана и Феодоры состоялся между 520 и 524 гг.[532]

Уже до бракосочетания с Юстинианом Феодора выступила в качестве посредницы между православным двором и преследуемыми антихалкидонитами в улаживании некоторых дел. Так, например, некий Мара, епископ Амидский, высланный со своими товарищами в Петру, послал оттуда своего секретаря Стефана в Константинополь, чтобы испросить там перемены места ссылки для себя и своих сподвижников. В Константинополе Стефан встретился с Феодорой, которая была в то время уже патрикией. Феодора со своей стороны ходатайствовала о нем перед Юстинианом, который в свою очередь обратился к Юстину, получив у него для Мары и его товарищей разрешение перебраться в Александрию[533].

Когда в 529 г. Мара умер, последовало ходатайство на имя Феодоры с просьбой доставить его тело на родину, каковое и было удовлетворено34.

Тот факт, что Феодора, вероятно, уже в самом начале своего пребывания при дворе вступалась за антихалкидонитов, может являться достоверным, однако при его рассмотрении необходимо принять во внимание следующие обстоятельства. Хотя она и могла оказывать антихалкидонитам свое благоволение, она не была в состоянии решающим образом изменить политику в их пользу. Феодора лишь до тех пор могла вступаться за них, пока это одобрял Юстиниан. Некоторые исследователи, правда, полагают, что Юстиниан только из большой любви к супруге предоставлял ей свободу действий, так что она по своему усмотрению вершила дела государства. В религиозных делах ее деятельность отразилась таким образом, что некоторые историки приписывают сохранение монофиситской Церкви исключительно благосклонному расположению императрицы к антихалкидонитам35.

Однако уже этот первый пример с Марой Амидским указывает на то, что самостоятельные действия Феодоры на этом поприще были возможны лишь после согласования с Юстинианом. Кроме того, здесь мы имеем дело лишь с определенными послаблениями для конкретного сосланного епископа, в то время как о более принципиальных переменах, как, например, восстановлении его на епископской кафедре или возвращении на родину в Сирию, не могло быть и речи. Маре было разрешено пребывание в Александрии лишь постольку, поскольку правительство и без того терпело дальнейшее существование антихалкидонской Церкви в Египте того времени. Отсюда можно сделать вывод, что роль Феодоры в этом деле была весьма скромной.

Как уже упоминалось, у нас нет сведений о религиозной принадлежности Феодоры до ее вступления на престол; лишь с оговорками мы можем говорить о ее антихалкидонских убеждениях. Сведения о том, что будущую императрицу во время ее пребывания в Александрии наставлял ссыльный правоверной, он согласился и отдал приказ, чтобы блаженные Исидор и Мара могли покинуть унылую и суровую ссылку в Петре и приехать в Александрию Великую». В этой связи следует непременно отметить, что «Хроника» Псевдо-Дионисия однозначно помещает просьбу Мары к Феодоре во время после вступления Юстиниана на престол. Конъектуры в цитируемом тексте были предложены уже Ассемани (Assemani J. Bibliotheca Orientalis. Т. II. P. 48) и выглядят вполне обоснованными. Вследствие этого получается, что данный пассаж из Псевдо-Дионисия несколько подрывает достоверность рассказа Иоанна Эфесского. Если, таким образом, прав Псевдо-Дионисий, — а что касается Иоанна Эфесского, то