Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

оценки этих фактов непосредственно зависит оценка церковной политики самого Юстиниана. Однако нам представляется неудобным посвящать рассмотрению этих пунктов особую главу, связанную с Феодорой, поскольку такое рассмотрение каждый раз будет требовать привлечения и подробного изложения событий и фактов, которые лишь в малой степени имеют отношение к Феодоре. Впрочем, при изложении этих событий и фактов мы не преминем указать на роль в них Феодоры так, что в конце должен будет выявиться некий более цельный образ ее деятельности на поприще церковной политики.

Глава IV

Религиозная политика Юстиниана В 532–536 гг.

IV.1. Собеседование с севирианами 532 г. и его последствия

В начале 532 г. в Константинополе было проведено собеседование с епископами-севирианами, устроенное императором. Оно состоялось вслед за изданием императорского эдикта, разрешившего антихалкидонитам вернуться из ссылки.

Ход этого собеседования уже весьма подробно был проанализирован в исследовательской литературе[594], поэтому здесь мы сосредоточим внимание лишь на одном аспекте — высказывании одного участника собеседования из числа антихалкидонитов, который в своем сообщении перечисляет уступки, которые Юстиниан был готов сделать их стороне[595]. Император предложил осудить Диодора, Феодорита, Иву, Нестория и Евтиха, а также принять двенадцать анафематизмов Кирилла. Кроме того, антихалкидониты и дальше могли исповедовать одну природу во Христе, однако должны были отказаться от осуждения тех, кто исповедует две природы. Далее, они должны были принять Халкидонский Собор лишь в той его части, в которой шла речь об осуждении Евтиха и Нестория; впрочем, предварительно от них требовалось снять анафему с «Томоса» папы Льва. Именно этот последний пункт антихалкидониты отказались выполнить, сославшись на авторитет Севира Антиохийского, который один, по их мнению, мог принять решение такого уровня.

Эти предложения являются, по нашему мнению, исключительно важными, поскольку в нескольких пунктах излагают основы императорской религиозной политики последующих двадцати лет. Отдельные меры, которые Юстиниан принял в дальнейшем, в сущности, были попыткой развить и воплотить в жизнь принципы, сформулированные уже в 532 г.[596]

В период между 532 и 536 гг., т. е. сразу же после окончания собеседования, на первый план в религиозной политике вновь выступают отношения между императором и епископом Римским, однако уже в новом контексте[597]. В это время для императора достижение согласия с папой по ключевым догматическим вопросам является более важным, чем собственно достижение примирения с антихалкидонитами. Первую задачу, — хотя она, по всей видимости, и требовала более масштабных усилий, — следует, тем не менее, признать лишь подготовительной фазой для реализации главной задачи Юстиниана: примирения с восточными антихалкидонитами и тем самым достижения религиозной и идеологической унификации Империи.

На этой стадии своей религиозной политики Юстиниан, пожалуй, как никогда был озабочен привлечением Рима на свою сторону. Однако необходимость новой формулы, которую усвоил себе Юстиниан, — unus ex Trinitate passus est carne — можно объяснить только в перспективе примирения с антихалкидонитами, поскольку после заключения унии с Римом в 519 г. никакой новой формулы для общения с Западом не требовалось. Еще одной крупной размолвки с Римом после трудного преодоления так называемой «акакианской схизмы»[598] император хотел избежать любой ценой, даже если в этом случае примирение с антихалкидонитами было бы отложено на какое-то время.

Таким образом, в качестве формулы примирения теперь окончательно утвердился тезис unus ex Trinitate passus est carne. Эта формула свт. Кирилла Александрийского, встречающаяся в одном из его писем к Несторию[599], звучала не столь откровенно антихалкидонски, как Трисвятое с прибавкой Петра Кнафея, воспринимавшейся православными-халкидонитами как умаляющая человеческую природу Христа. Формула свт. Кирилла могла быть для них более приемлемой, поскольку подчеркивала человеческую природу во Христе посредством упоминания плоти. Тем не менее для утверждения этой формулы требовалось провести немалую разъяснительную работу.

Можно предполагать, что Юстиниан уже в первые годы своего правления сформулировал исповедание веры, которое было приложено к изданию его законодательного труда в 529 г.[600] В том же году, вероятно, дали о себе знать некоторые проблемы с применением этого исповедания, которое с момента его появления должно было иметь силу закона. По всей видимости, многие клирики и монахи не приняли эту формулу, поскольку они, как некогда папа Гормизд, считали ее излишней на фоне постановлений Вселенских Соборов. В этой связи примечательно, что Виктор Тонненский приписывает проведение в жизнь этой формулы партии императрицы Феодоры[601]. Отсюда можно сделать двоякий вывод: во-первых, Феодора была задействована при проведении этой формулы в жизнь, а во-вторых, эта формула была хорошо принята некоторыми, к сожалению поименно неизвестными, противниками Халкидона, что, в свою очередь, должно было возмутить приверженцев строгого антихалкидонизма. Здесь, нам кажется, можно усмотреть некую связь со слухами, согласно которым именно Феодора истребовала у Юстиниана издания эдикта, предоставившего антихалкидонитам право вернуться из ссылки. Тем не менее, вероятно, было бы неверным предполагать, что все события, связанные с появлением этого эдикта, происходили с подачи Феодоры. Единственной заслугой, которую можно приписать ей в этой связи, является то, что она стремилась сломить сопротивление халкидонитов, в то время как Юстиниан старался привлечь на свою сторону их противников. В конце концов Юстиниан сам был вынужден осуждать непокорных халкидонитов и вести переговоры с их противниками[602].

В силу именно этих обстоятельств разгорелся спор между императором и старыми приверженцами халкидонского православия, нашедший свое выражение в конфликте Юстиниана с монахами-акимитами в 533 г. С учетом этого лишь с оговорками можно утверждать о царившем в период с 527 по 533 г. «перемирии»[603]: скорее следует уточнить, что это перемирие распространялось лишь на отношения с антихалкидонитами, в то время как меры, принятые императором к их выгоде, привели к трениям в до той поры сравнительно едином лагере православных-халкидонитов[604].

Усилия императора в деле достижения унии лучше всего засвидетельствованы для данного периода в переписке, в которую он вступил с папой Римским по этому поводу. На сей раз Юстиниан подошел к вопросу унии с другой, нежели в 518–519 гг., стороны. В то время положение требовало консолидации всех прохалкидонских сил до того, как можно было приступить к переговорам с папой. Теперь же папа был союзником, с которым император должен был согласовывать возможные меры в отношении анти-халкидонитов с тем, чтобы избежать разрыва с ним по этому вопросу.

Именно в этот период, как представляется, впервые выступила на первый план идея частичного пересмотра постановлений Халкидонского Собора — идея, которая в своем окончательном виде нашла свое выражение в целях, поставленных перед Пятым Вселенским Собором в Константинополе в 553 г.

Впрочем, в 533 г. речь шла не