Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

об отмене или принятии иной формулировки некоторых постановлений Собора, а о некоей попытке выставить на первый план определенную часть этих постановлений, при этом по возможности отодвинув на задний план другую часть или же сообщив ей иное толкование. Было предложено принимать Собор лишь в той мере, в какой на нем шла речь об осуждении Нестория и Евтиха, а те постановления, которые составляли основу диофиcитства, отныне можно было не принимать во внимание как обязательные[605].

В таком смысле Юстиниан составил послание папе Иоанну, отправленное в июне 533 г.[606] Декларируемой в нем задачей Юстиниана является примирение всех восточных религиозных групп с Римским епископом[607]. Император ставит папу в известность о спорных пунктах, основанных на отдающих несторианством высказываниях отдельных монахов[608].

В опровержение этих высказываний Юстиниан формулирует православное вероисповедание, которое утверждает ипостасное единение двух природ во Христе[609].

Это утверждение очевидным образом было следствием формулы unus ex Trinitate passus est carne, против которой, как предполагалось, не смогли бы возразить и антихалкидониты. Тем не менее папа лишь после долгих колебаний согласился с постулатами этого послания, когда оно уже приняло форму императорского эдикта[610]. Целью данного эдикта, а также императорского послания папе было показать, что халкидонской вере Юстиниана ни в коей мере не были свойственны несторианские взгляды[611], согласно которым Христос представлял собой две отдельные природы[612].

Если из императорского послания папе становится ясной суть этих разногласий, указывающих на раскол в рядах халкидонитов, произошедший из-за того, что некоторые из них перешли тонкую грань между верностью халкидонской доктрине и осужденным несторианством, то «Пасхальная хроника»[613] сообщает, наоборот, о волнениях среди антихалкидонитов как о фоне, на котором имело место издание эдикта 533 г. и переписка императора с папой. Согласно ее сведениям, эти волнения имели однозначную антихалкидонскую направленность: от императора требовали осудить Халкидонский Собор и сжечь «Томос» Льва. При этом на улицах распевали Трисвятое с добавкой «распныйся за ны». Император издал свой эдикт якобы как реакцию на эти волнения, причем сделал это 20 ноября[614].

В других источниках эти сведения отсутствуют. Сам Юстиниан упоминает лишь о споре с монахами-акимитами, намека на другие волнения ни в его письмах папе, ни в эдикте не содержится. Можно предположить, что автор «Пасхальной хроники» неправильно интерпретировал спор с монахами, поскольку речь в нем шла о высказываниях, которые были близки по смыслу антихалкидонскому Трисвятому. Вышеназванные нестыковки позволяют нам признать сведения «Пасхальной хроники» в данном случае неточными и утверждать, что в 533 г. в Константинополе либо вовсе не было никаких антихалкидонских волнений, либо они имели место позже издания эдикта и составления императором писем к папе Иоанну[615].

Вероятно, не было случайностью то, что посланники Юстиниана, доставившие папе письма и сообщившие ему предложения императора, с самого начала были задействованы в проведении императорской политики примирения. Один из них, Ипатий, епископ Эфесский, был одним из крупнейших богословов своего времени[616]. Равным образом в этом посольстве принимал участие епископ Маронеи Иннокентий, богослов, составивший протокол собеседования с епископами-севирианами в 533 г. Он передал папе свое сочинение, в котором подчеркивалось согласие веры Прокла Константинопольского с «Томосом» папы Льва в пункте теопасхизма[617]. Этот акт однозначно имел своей целью устранить все возможные сомнения папы Иоанна[618].

Письмо Юстиниана патриарху Константинопольскому Епифанию еще более наглядно демонстрирует цели императора[619]. В качестве одной из наиболее важных заслуг Халкидонского Собора он видит принятие и подтверждение письма Прокла Константинопольского к армянам[620]. В письме Прокла впервые встречается формула, согласно которой «Иисус Христос, Сын Божий и Бог наш, является одним из Св. Троицы»[621]. Далее Юстинианом подчеркивается необходимость исповедовать все четыре Вселенских Собора: в противном случае осуждение еретиков было бы неполным[622] и потому можно было подпасть под подозрение в том, что разделяешь позицию еретиков[623].

Разногласия с монахами-акимитами, в прошлом наиболее крайними и последовательными приверженцами буквы определений Халкидонского Собора и поборниками интересов папства в Константинополе, ознаменовали собой окончательный переход от политики прохалкидонской партии, осуществившей церковно-политический переворот 518 г., к церковной политике Юстиниана, основанной на его собственной программе. Влияние и активность прохалкидонской партии явственно ощущаются на всем протяжении царствования Юстина Старшего. Теперь же события 533 г. окончательно подводят итог ее существованию.

Большинство участников событий 512–519 гг. к тому времени уже давно умерли[624]; другие, как, например, Ипатий и Помпей, пали жертвами Юстиниана во время восстания «Ника». Хотя это восстание, как представляется, не имело под собой религиозных причин[625], является, тем не менее, достойным внимания то, что произошло оно непосредственно после издания Юстинианом эдикта, помиловавшего изгнанных антихалкидонитов, а также непосредственно перед собеседованием о вере с епископами-севирианами[626].

Уже в 533 г. новая политика в отношении антихалкидонитов потребовала осуждения монахов из монастыря акимитов. Насельники этой обители имели славу непоколебимых защитников халкидонского учения: их монастырь был оплотом халкидонского православия с последней четверти V в.[627] Можно сомневаться в истинности возводимых на них обвинений в несторианстве, однако несомненно, что их слишком строгое халкидонитство было уже неуместным в свете новых тенденций диалога между сторонниками и противниками Халкидонского Собора, начатого Юстинианом. В конце 533 г. Юстиниану удалось добиться их осуждения папой Иоанном[628].

Это осуждение постигло акимитов в силу того, что они воспротивились объединительным усилиям Юстиниана, вероятно не признавая православия формулы unus ex Trinitate passus est carne и настаивая на более четком различении двух природ во Христе. Согласно свидетельству карфагенского диакона Либерата[629], «Иоанн по прозвищу Меркурий принял на себя управление апостолическим престолом. К нему императором Юстинианом были посланы Ипатий, епископ Эфесский, и Димитрий из Филипп, чтобы предупредить апостольский престол против посланников акимитов Кира и Евлогия, отрицающих, что блаженную Марию следует исповедовать как истинно и собственно (vere et proprie) Богородицу, а также Одного из Троицы как воплотившегося и пострадавшего плотью». Еще более четко спорные вопросы изложены в письме папы Иоанна к сенаторам[630]: «Сын наш, император Юстиниан, как узнали вы из содержания его письма, отметил, что по этим трем вопросам возникли споры, [а именно: ] может ли Один из Троицы называться Христом (utrum unus ex Trinitate Christus dici possit), то есть одно святое лицо из трех лиц Святой Троицы (de tribus personis sanctae Trinitatis); а также [о том,] что Христос-Бог пострадал плотью, будучи бесстрастен в божестве (an deus Christus carne pertulerit impassibilis deitate); а также следует ли называть Приснодеву Марию