Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

Екатерины Иосифа II. И тем более странным кажется то, что он, как и мать, боявшийся «якобинских идей», приказал вернуть из ссылки Радищева. Может быть, потому, что тот был самым большим политическим врагом Екатерины?

То, что Павел с поистине маниакальным упорством разрушал все начинания Екатерины, а также исчезновение из политики Зубова было совсем не на пользу только что появившейся Российско-Американской компании (соблюдая точность: с августа 1798 года по июль 1799-го она называлась Соединенная американская компания). И если раньше Резанов и Демидов могли повлиять на императрицу через Зубова, то теперь им пришлось открещиваться от любых связей с бывшим фаворитом. Собственно, не только им пришлось быстро менять курс. Искушенный в интригах Державин написал оду в честь Павла («На новый 1797 год») и опять оказался в фаворе. Рассудив, что Державин – человек опытный и полезный, Павел вернул его в Коммерц-коллегию на пост исполняющего должность президента, назначил председателем канцелярии Императорского совета и подарил украшенную бриллиантами табакерку в знак своего расположения.

В изменившихся условиях Резанов снова решил воспользоваться поддержкой Державина, и тот ему не отказал. По рекомендации царедворца наш герой был назначен прокурором Первого департамента Сената. Сенат в Российской империи играл совершенно другую роль, чем в большинстве западных стран, где, по сути, являлся одной из палат парламента. Учрежденный Петром в феврале 1711 года как коллегиальный орган временного управления страной в отсутствие монаршей особы, он все более превращался в высший орган суда и надзора, в том числе за коллегиями. Павлу Сенат, в котором сидели назначенцы Екатерины, совершенно не нравился, но, немного поразмыслив, он пришел к выводу, что распускать его не стоит, учитывая всеохватность этого учреждения. Следует отметить, что Резанов, бесспорно, обладал большими способностями, иначе не видать бы ему назначения как своих ушей. А оно было важным для него еще и потому, что он получал больше возможностей заниматься претворением в жизнь планов развития Российско-Американской компании.

Во второй половине 1797 года у Резанова появился новый и достаточно весомый аргумент – вышедший из печати трехтомник капитана Джорджа Ванкувера под названием «Полное открытий путешествие на севере Тихого океана и вокруг Земли» (Voyage Of Discovery To The North Pacific Ocean, And Round The World In The Years 1790–95). Павел мог принципиально отвергать все проекты матери, но в данном случае это было мнение незаинтересованного (или скорее очень даже заинтересованного) иностранца, англичанина. Самого Резанова настолько впечатлила эта книга, что он неоднократно цитировал выдержки из нее в своих письмах. Ванкувер писал, что испанские владения в Западной Америке обречены – рано или поздно появится сильная морская держава, которая отберет их у испанской короны. Понятное дело, что Ванкувер имел в виду родную Англию, но все, что было сказано про Англию, с таким же успехом могло бы относиться и к России. Испанцы «лишь расчистили дорогу для амбициозных предпринимателей, стремящихся к экономической выгоде, и для граждан крупной морской державы, которая возьмет себе плодородные земли Нового Альбиона (Калифорнии), чем принесет самой себе большую выгоду. Так, судя по всему, было бы правомерно считать»2, – писал в своей книге опытный капитан, настоящий мастер неимоверно запутанной прозы образца XVIII века. «Налаживание торговли между этим побережьем и Китаем, Индией и Японией может стать задачей нации, которая начнет строить эти планы, потому что желает получить выгоду от ведения этой торговли»3. Странно, что испанцы никак не отреагировали на эти пророческие слова.

Все эти доводы и аргументы Резанов осмелился лично проговорить при встрече с Павлом. «Американское побережье – это награда, которая ждет своего героя, – вероятно, говорил Резанов. – И англичане планируют эту награду получить». Английские поселения, которые Ванкувер наметил обустроить в заливе Нутка, будут, как Резанов напишет спустя время, «кинжалом, прижатым к горлу Русского Востока»4. Возможно, то же самое он сказал на аудиенции. Резанов использовал сравнение, которое было понятно Павлу, до паранойи одержимому страхом убийства. По словам Резанова, получалось, что колонизация Америки напрямую связана с национальной безопасностью. И, наконец, напомнил Резанов, матушка Его Императорского Величества была против идеи предоставления монопольных прав на торговлю. И на самом деле, в подписанном Екатериной документе нет ни слова о предоставлении РАК права монопольной торговли. Резанов прекрасно рассчитал свой ход. Он знал, что Павлу должно понравиться то, что не нравилось Екатерине.

Слова Резанова заставили Павла задуматься. И, наконец, он делает широкий жест: в ноябре 1797 года подписывает указ о возведении вдовы и детей купца Шелихова (о многотрудных деяниях которого по приращению русских земель, надо думать, также услышал от Резанова) в дворянское достоинство с полным сохранением права заниматься торговлей. Можно было бы воспрять, но…

…но через два месяца в Петербурге объявился исхудавший донельзя монах с парой алеутов и начал рассказывать о безобразиях, которые творятся среди поселенцев в американской колонии. Это был отец Макарий, один из тех, кто прибыл на Кадьяк в 1794 году. Точно так же, как и сержант Бритюков десятью годами ранее, он нашел уши, готовые слушать его жалостливые рассказы, во многом проплаченные враждебными компании Шелихова иркутскими купцами. «Спонсорских денег» хватило, чтобы отец Макарий с алеутами получил личную аудиенцию у царя. Но к тому времени Павел уже хорошо понимал стратегическую важность североамериканских земель, поэтому его не тронули «россказни». Более того, император отругал Макария за то, что тот покинул свой пост без разрешения начальства. Видимо, у Павла в этот день было хорошее настроение – отправляя просителей восвояси, он каждому выдал по золотой монете – на одежду и пропитание.

В свое время Екатерина не хотела предоставлять монопольного права на торговлю, опасаясь жестокостей, которые могут совершить купцы-авантюристы, у которых развязаны руки. Но Павел об этом не задумывался. Четвертого июня он подписал указ, в котором говорилось, что губернатор Иркутска должен «охранять права обитателей островов и беречь их от гнета». В общем-то, пустые слова, ни к чему губернатора не обязывающие, однако в указе говорилось, что «у государства и колонистов одни и те же интересы», а это уже было важно5. Как Резанов правильно предвидел, Павел начал рассматривать территории компании (острова Кадьяк и Афогнак, поселение на полуострове Кенай) как естественное продолжение Российской империи.

И все же я разочарую читателей – Павел так и не подписал отредактированный текст указа, в котором говорилось о монопольном праве на торговлю. Причина? Князь Петр Лопухин, отец любовницы Павла Анны Лопухиной.

Павел обратил на Анну внимание в 1798 году на балу в Москве. Он терпеть не мог балы, а в Петербурге и вовсе запретил их,