Системный Творец - Александр Сорокин

— Ты что-то почувствовал? — прошептал я, не веря своим глазам.

Помощник ответил тихим, успокаивающим «Ми-ми-ми», больше похожим на журчание ручья. Он подполз к моей руке, все еще сжатой в кулак, и легонько ткнулся в костяшки пальцев своим «лицом». Ощущение было странным — прохладным и теплым одновременно, словно прикосновение весеннего ветра, несущего запах живой земли.

И тут меня осенило. Мысль такая простая и такая безумная, что у меня перехватило дыхание.

«…хранение небольшого объёма „живой энергии“…»

Слова системного описания всплыли в памяти с кристальной четкостью. Живая энергия. Та самая, что пульсировала в одухотворенной щепе, что позволяла Мимио чинить и точить. Что, если… Что если эта энергия была противоположностью тому, что творилось внутри этих людей? Противоположностью гнили, разложению, мертвой, чужеродной жизни Леса?

Что, если она могла их… очистить?

Сердце заколотилось где-то в горле, сжимаясь в комке дикой, безумной надежды. Это была авантюра, глупость. Я мог убить их вместо того, чтобы исцелить. Но бездействие убивало их гарантированно.

Я больше не думал. Я сорвался с места и быстрыми шагами направился к сторожке. Эдварн и другие встретили меня вопрошающими взглядами, но я прошел мимо, не говоря ни слова, и распахнул дверь.

Внутри было темно и душно. Люди Крона сидели на скамьях или на полу, кто-то всматривался в стены, кто-то просто уставился в пустоту. Крон поднял на меня взгляд — усталый, потухший.

— Макс? — его голос был хриплым.

— Я — я сглотнул, заставляя себя говорить четко и твердо, заглушая внутреннюю дрожь. — Я могу попробовать вас излечить, но ничего не обещаю. Однако у меня есть условие.

В сторожке воцарилась мертвая тишина. Все взгляды уставились на меня.

— Какое? — спросил Крон, и в его глазах мелькнула та самая искра, которую я боялся увидеть — искра надежды.

— Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не должен узнать об этом. Ни лекарь, ни капитан, никто. Вы должны дать слово. И вы должны сделать именно так, как я скажу. Иначе — никак.

Крон медленно поднялся. Он посмотрел на своих людей, видел в их глазах то же молчаливое согласие, что читалось и в его собственном взгляде. Они были на дне. Они были готовы на всё.

— Говори. — просто сказал он. — Мы согласны. На всё.

— Хорошо. — я выдохнул, чувствуя, как по спине забегали мурашки. — Тогда слушайте. Сейчас все садятся на пол, закрывают глаза и не открывают их до тех пор, пока я не разрешу. Не шевелятся, не издают ни звука, что бы они ни чувствовали. Понятно?

Они закивали, лица их были серьезны и сосредоточенны. Без лишних слов они опустились на грязный пол, прислонившись спинами к стенам или друг к другу. Веки их сомкнулись. Последним закрыл глаза Крон, кивнув мне.

В сторожке стало тихо. Слышно было лишь тяжелое, прерывистое дыхание обреченных мужчин да шум моего собственного сердца, колотившегося как сумасшедшее.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках. Это было безумие.

— Мимио. — прошептал я, едва слышно. — Иди ко мне.

Помощник мягко спрыгнул на мою ладонь. Его свечение в полумраке сторожки казалось ярким, почти ослепительным. Он посмотрел на меня, и в его крошечных, светящихся «глазках» я прочел не детскую беззаботность, а странную, древнюю мудрость и готовность.

— Им плохо. — тихо сказал я, обращаясь к нему, как к живому существу. — В них что-то чужое, темное. Можешь ли ты… поделиться с ними своей силой? Своей энергией?

Мимио замер на мгновение, будто прислушиваясь к чему-то. Затем он мягко «мимкнул» и прыгнул с моей ладони на пол, к сидящим людям.

Он остановился и на мгновение затих, а потом началось.

Мягкое зеленоватое свечение, исходившее от него, вдруг усилилось. Оно перестало быть просто светом — оно стало плотным, почти жидким, похожим на медленный, тягучий поток жидкого изумруда. Этот поток начал растекаться по полу, касаясь ног сидящих мужчин.

Я замер, затаив дыхание.

Там, где свет касался кожи, происходило нечто невероятное. Серо-зеленые пятна заражения, те самые «спящие почки», начали… дымиться. Нет, это был не дым, это было нечто иное — тончайшая черная субстанция, похожая на пепел или пыль, которая поднималась из пор кожи и тут же растворялась в ярком свете Мимио, исчезая с тихим шипением.

Один из мужчин глухо застонал, сжимая кулаки. Его тело напряглось от боли, но он не открыл глаз. Другой затрясся, как в лихорадке. Крон стиснул зубы так, что на скулах выступили белые пятна.

Мимио, стоя в центре, словно дирижировал этим потоком жизни. Его собственное свечение немного померкло, стало более напряженным. Он отдавал. Отдавал ту самую «живую энергию», что хранил. Он выжигал заразу не огнем, а самой сутью жизни, противопоставляя чистую, сконцентрированную силу природы гнилостной псевдожизни Леса.

Я видел, как кожа на их спинах и плечах начинала менять цвет. Серо-зеленый мерзостный оттенок уступал место здоровому, розовеющему цвету плоти. Крошечные бугорки лопались и исчезали, не оставляя и следа. Напряженные мышцы расслаблялись, дыхание из прерывистого и хриплого становилось глубоким и ровным.

Процесс занял не больше пяти минут, но показался вечностью. Когда последняя черная пылинка растворилась в свете, Мимио пошатнулся. Его свечение стало тусклым, едва заметным. Он издал слабое «ми…» и медленно, как осенний лист, пополз обратно ко мне.

Я подхватил его на ладонь. Он был легким, почти невесомым, и дрожал мелкой дрожью. Я прижал его к груди, чувствуя, как что-то сжимается внутри меня от благодарности и тревоги. Спустя некоторое время помощник вернулся в Топор.

— Можно открывать. — тихо сказал я.

Они открыли глаза. Сначала нерешительно, потом с удивлением. Они смотрели на свои руки, трогали лица, ощупывали спины. В помещении повисло изумленное молчание, нарушаемое лишь тяжелыми вздохами облегчения.

— Боль… — прошептал один из них. — Боль ушла.

— И зуд… — добавил другой, с изумлением проводя рукой по совершенно чистой коже на своем предплечье.

Крон поднялся на ноги. Его движения были уверенными, без прежней скованности. Он повернулся ко мне, и в его глазах светилось нечто, что я никогда не видел прежде — чистая, безудержная надежда, граничащая со слезами.

— Макс… — начал он, но я резко поднял руку.

— Ни слова. Помните условие.

Он кивнул, сжимая и разжимая кулаки, будто заново открывая собственное тело.

И в этот момент пространство перед моими глазами дрогнуло. Знакомое голубоватое свечение,