Скандал, развод и Новый год - Ольга Гольдфайн

Урок, показывающий, что нельзя искать опору вовне, надо наращивать железный стержень внутри, чтобы выдерживать жизненные перипетии.

Смахиваю слёзы в попытке вернуть чёткость зрению. Надо успокоиться. Взять себя в руки.

Я дура, что не рассказала Егору про машину, про стёкла в туфлях. Так он бы даже не усомнился, что это очередная подстава.

Но позно пить Борджоми…

Переодеваюсь, беру сумку и выхожу из приёмной.

Три часа до конца рабочего дня? Неважно.

Ни минуты не хочу оставаться в этом серпентарии.

Раньше...

Надо было уволиться раньше...

Но и сейчас ещё не поздно.

Глава 26

Приезжаю домой. По дороге посматриваю на телефон, жду звонка от Баринова, но гаджет молчит.

Мне горько и обидно, Егор даже не пытается извиниться передо мной.

Похоже, он поверил в то, что я решила набить кошелёк, используя своё служебное положение.

Максим уже вернулся с занятий. Что-то он сегодня рано...

Слышу, как в его комнате раздаются голоса: у нас в гостях Никита.

Достаю из гардеробной чемоданы и спешно начинаю собирать вещи. Беру только самое необходимое. Надеюсь остальное Баринов потом привезёт сам.

Хочу убраться из этого дома до приезда мужа. Считаю, что после сегодняшнего нам не о чем говорить.

Он усомнился в моей честности и порядочности, а такого не прощают.

Это не физическая измена, конечно, но моральная — точно. И не менее болезненная…

В комнату заглядывает Люся:

— Валерия Андреевна, может, кофейку? Анна Тимофеевна ваши любимые эклеры испекла…

Она видит собранный чемодан и сумку, в которую укладываю косметику.

— А вы куда-то уезжаете? — растерянно спрашивает.

— Скорее, переезжаю. Назад в свою квартиру, — роняю между делом. Мне не хочется ни с кем обсуждать своё решение. Незачем сыпать соль на раны.

Люся молчит пару секунд и уходит, тихо прикрыв дверь. Очень боюсь, что она сейчас позвонит хозяину, поэтому бегу на второй этаж в комнату Максима.

— Здравствуйте, Валерия Андреевна, — приветствует меня Никитос и поправляет круглые очки на носу.

Очень вежливый и умный парень, мне он нравится.

— Добрый день, Никита! Простите, но вам придётся прерваться. Максим, собирайся, нам нужно уехать, — обращаюсь к сыну.

Макс ошарашенно смотрит на меня и хмурится.

— Куда и зачем? — спрашивает осторожно.

— Домой. В нашу квартиру, — информирую его коротко. Не хочу распространяться при Никите о своих проблемах.

— Марина вернулась? — выдвигает версию сын. Другой причины, по его мнению, быть не может.

— Пока нет, но надеюсь, что вернётся. У нас мало времени. Возьми только самое необходимое, — тороплю сына.

— А учебники все брать или только на завтра?

Максим не понимает, что мы едем не на один день. И я подтверждаю зародившие у него подозрения:

— Бери все. Мы вряд ли сюда вернёмся.

Сын как-то весь съёживается.

Опять невольно ломаю его жизнь. Только он начал привыкать к новому месту и обстоятельствам, нашёл друга, как я снова вырываю его с корнем из этой реальности и пересаживаю обратно, в старый горшок.

Что я за мать такая? Кукушка безмозглая…

Никита уходит. Макс спускается с рюкзаком и сумкой, настроение у него подавленное.

В гостиной нас уже ждут Анна Тимофеевна и Люся. Они уже обсудили наше бегство.

Кухарка вытирает передником слезу, Люся держит в руках контейнер с эклерами.

Мы с Максимом прощаемся с ними:

— Простите, но нам пора.

Анна Тимофеевна выходит вперёд:

— Зря вы так, Валерия Андреевна. Я не знаю, что натворил Егор Борисович, но он вас любит. Пылинки с вас сдувает, смотрит, как на икону. Простите вы его, балбеса. Если и набедокурил, то не со зла. А может, его и вовсе оговорили. Завистниц-то у вас, поди, хватает...

Люся протягивает контейнер:

— Тут эклеры, возьмите, чаю дома попьёте.

У меня перед глазами всё как в тумане. Слёзы бегут по щекам. Эти женщины меня так хорошо приняли, а я вот так неожиданно покидаю дом, словно мне здесь не понравилось...

Макс вдруг срывается с места и отчаянно обнимает Анну Тимофеевну. Она плачет, целует его в макушку:

— Максимушка, ты приезжай, внучок. Я твои любимые пирожки с капустой буду печь, пельмешки стряпать, варенички… Не забывай нас, родимый.

Сын отрывается от кухарки и обнимает Люсю. Та готова его задушить:

— Приезжай. Кто ж мне будет дрова к камину и в баню носить? Где я такого помощника найду?

Сын отворачивается, ни слова не говоря, и пересекает прихожую первый. Прячет слёзы, ведь мужчины не плачут...

У меня земля из-под ног уходит.

Оказывается, мой ребёнок обрёл здесь новую семью. Эти люди стали ему родными. А ведь ещё есть Никита, Егор, охранники, пёс Алый на заднем дворе, кошка Мурка…

И я лишаю своего сына этого тёплого окружения?

Но остаться не могу.

Смириться с тем, что Егор считает меня воровкой, невозможно.

Значит, буду рвать по живому…

Максим поворачивает ручку, толкает входную дверь и замирает.

Нас заперли.

Из дома не выйти.

Баринов взял меня в плен до выяснения отношений.

Ну что? Кофе, эклеры и валерьянка…

Буду ждать мужа.

Послушаю, что он расскажет мне нового...

Звоню в домик охранников. Сегодня дежурит Тимур.

— Тимур, мы входную дверь не можем открыть. Кажется, замок заело. Не поможете? — обращаюсь с надеждой к парню.

— Валерия Андреевна, простите, но Егор Борисович попросил никого из дома не выпускать до его приезда, — отчитывается наёмный работник.

— Понятно, — раздражённо вздыхаю и прерываю звонок.

— Оказывается, Егор Борисович приказал охране нас не выпускать, мы в заложниках, — объявляю во всеуслышание и отпиваю горячий чай. Эклеры кажутся горькими от обиды, что гложет меня внутри.

Придётся поставить Баринова на место. Он совсем обнаглел. Считает меня своей собственностью, над которой имеет безграничную власть?

Ну, я ему покажу, что у меня тоже зубы имеются. Пусть дочуркой своей распоряжается, а не мной.

Анна Тимофеевна продолжает заступаться за хозяина:

— Вы не расстраивайтесь, Лерочка Андреевна, приедет Егор, поговорите и помиритесь. В семейной жизни всякое бывает, а поначалу привыкать друг к другу очень тяжело.

Тоже мне, семейный психолог. Они тут все чуть не молятся на этого Егора Борисовича. Прям отец родной, а не хозяин…

Максим, налопавшись пирожных, уходит в свою комнату и включает компьютер. Слышу его голос: то ли играет по сети, то ли просто разговаривает с кем-то.

Я же сажусь в кресло, беру в руки книгу, пытаюсь читать и нервно вздрагиваю от малейшего шума. До ужина час, Егор должен уже быть дома, но что-то задерживается.

И тут фары машины освещают забор. Хлопает дверь, и