Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «По следам „Книжной Сибири“» - Альманах Российский колокол

желтые огоньки полевых цветов.

Что-то саднит в груди. Просит замедлить шаг, присесть.

Нужно рассмотреть каждый стебелек, былинку. Всякого жужжащего над ними.

Кажется, это умилением называется?

– Глянь! Какой красавец! – Цветок на обочине заслуживает внимания.

Высокий – до пояса будет.

Большие синие бутоны вызывающе пялятся на прохожего. Дерзок, силен и ярок. Возвышается, подавляя окружающую мелочь.

Притягивает взгляд.

– У нас бы давно сорвали, – радуется за него сын. – Хорошо, что женщин нет.

Я улыбаюсь в ответ. Он прав. Редко какая дуреха прошла бы, не погубив цветок.

Приеду домой – обязательно узнаю, как он называется!

Шагаем дальше.

Вошли в лес. Высокие темные сосны обступили разбойниками. Здесь колея заметно глубже. Лужи и грязь в низинах.

На городской машине лучше не соваться.

Намучаешься, пока помощь найдешь.

Скоро лес снова редеет. Все больше просветов в стене деревьев, и вот у дороги следы жизни.

Ветхие.

Слева – останки изгороди. Торчат трухлявые столбики, кое-где сохранились жерди, упершиеся в землю. Дальше – первая усадьба. Пролет забора и высокий крепкий остов ворот – старый, с крышей по гребню, густо покрытый темно-зеленым мхом.

Дом провалился к середине, кровля была тесовая. Развалины утопают в крапиве. Ее здесь целые плантации!

Царствует запустение. Сказочное, волшебное. Потому что домики эти строились еще при царе Горохе.

А вот и деревенский перекресток. Одна дорога пошла вдоль своенравной таежной реки, а другая – поперек.

Над перекрестком холм. Венчает его – крест.

– Смотри, как романтично. Похоже, чья-то могила.

Мы подходим ближе.

Крест обнесен легким забором из жерди. Рядом скамья и стол.

Нигде нет надписей.

– Вот вам и загадка этих мест. Кто здесь лежит, посреди умершего села? И почему так вот – посреди?

– Какова будет твоя версия? – обращаюсь к Серёжке.

– Не знаю, – неуверенно тянет он.

– Эх ты! – корю я сына. – Ты разве не понимаешь, что тут похоронен деревенский колдун? В груди его осиновый кол, что держит злодея лунными ночами в могиле! Но дух ведуна все равно подымается в полнолуние и бродит по окрестностям…

Юноша улыбается.

Его уже не напугаешь.

– Это ты для Сашки прибереги – россказни свои, – смеется он, намекая на младшую сестру.

– Нет! Нет! Все это чистая правда! Я узнал ее, читая священные свитки в местной библиотеке…

Сергей не поддерживает моего ерничества, и я умолкаю.

Мы стоим на холме посреди заброшенного села. Солнце клонится к закату, бросая неповторимую таинственность на загадочное погребение.

Старая Русь, ушедшая в прошлое, раскрыла нам здесь свои объятия. Заключила в них и освятила теплом домашнего очага.

Вот так.

Ведь много лет оно сиротствует над заброшенной деревенькой, ищет живых душ, зовет к себе. Желает одарить несостоявшимся счастьем.

Находит нас, неприкаянных городских жителей.

И мы получаем нетленную искру его!

И остается яркий след, что будет греть нас всю оставшуюся жизнь.

Пройдена еще одна дорога, и она, равно как и все предыдущие, привела нас к новому, к мечте, памяти сердца, вечному…

И мы уже никогда не станем прежними.

Потому что все дороги ведут в будущее!

Андрей Ложкин

Родился в г. Кемерово, проживает в Новосибирске. Член Новосибирского отделения Союза писателей России, руководитель творческого объединения «Брилибург – стихи, проза, культура, литература», культуртрегер, организатор арт-фестиваля «Я только малость объясню в стихе», директор Фестивально-культурного центра памяти Владимира Высоцкого «Бри Ли Ант Сибирь». Участник многих поэтических марафонов, фестивалей и пр. Организатор разного рода поэтических слэмов, выступлений в школах и библиотеках Новосибирска и области. Поэт-философ, автор поэтических сборников «Босыми ногами по снегу» (Новосибирск, 2017) и «Я выбираю другое распятие» (электронный сборник, Иркутск, 2018).

Сновидческое трехстадийное

* * *

Ночью во сне по льду

переходил… реки

берег был так далек

я далеко зашел

и не хотел назад

обратно искать пути

скоро я не вернусь

в май этой жизни совсем

* * *

Вижу плывут они

Тонок у льда лик

Решил не скрывать он

От меня ничего друг

На говорит смотри

Высохли эти цветы

Стаи людей не рыб

На киноленте воды

Скользят под экрана льдом

Молча забыв обо всем

Вот и сама весна

Течет по воде сна

* * *

Берег другой не видать

Иду продолжая спать

Гулко трещат вдоль реки

Касания льда и ноги

Не калькелюря лиц

Бледновлекомых ниц

Потусторонних для

Спящего где-то дня

Вонзившего старческий лик

В уснувшего Солнца блик

Фотография

Нимб ли? Крест? —

за всех Марий…

Имя на запястьях…

Кто тебя приговорил? —

взгляд наполнил счастьем.

Зачерпнуть бы мне

из дон

тех счастливых окон —

двух колодцев,

двух икон —

воздуха для вздоха.

Я бы сам,

глядишь, тогда

засиял, как инок.

Без труда бы

угадал…

На запястьях имя…

Произнес его,

Небес

потревожив своды.

Добровольно

влез на крест

символом свободы.

Вынул гвозди

из Того,

Кто заждался смены.

Если Он

еще живой…

Ох и тяжеленный!

Не зачахла,

видно, плоть.

Не иссохли кости.

Заменить Тебя

позволь…

Не хватает злости

любоваться,

как один —

тополем в плющихе.

Не заблудший

вроде Сын.

Вас нашли – сойдите!

Не поверит

и сверкнет

на меня Па-Ролью.

Имя – рот

произнесет…

Было бы дозволено…

Нимб и крест,

сестра и мать —

промелькнут вчерашним.

И, сойдя,

пойдет гулять

долго не гулявший…

Нимб ли? Крест? —

за всех Марий…

Имя на запястьях…

Кто тебя

приговорил? —

взгляд наполнил счастьем…

В поиске смысла

Возвращая смыслу смысл

по ключу его утраты

Як

уда-то

устремился

неким пионервожатым

Находить и подбирать

крестик нолику