Дом моей матери. Шокирующая история идеальной семьи - Шари Франке

себя, что бы я чувствовала, если бы Руби и Джоди рассказали обо всем открыто, проявили откровенность, которой учили других? Если бы они сообщили всей семье о том, что между ними происходит? Мой ответ был – да, мне было бы больно. Все лучше, чем жить… как мы сейчас. В доме, полном лжи, которую я больше не могла выносить.

Глава 27

Грязная. Развратная. Опозоренная

Через две недели после переезда к нам Джоди начались занятия в колледже, а это означало, что я, наконец, могу сбежать. О, какую радость я испытывала, уезжая из этого обезумевшего дома!

Молодежный Университет Бригема – колледж СПД, где мне предстояло изучать политологию, – находился поблизости, всего в десяти минутах езды по Северному шоссе 89. И все равно мне казалось, что я уезжаю за миллионы миль. Никаких больше лживых улыбок и смеха, чтобы угодить моей матери и демону в моей постели. Теперь осталась только я. Шари и мои книги. Свобода! Какое удивительное чувство!

Руби и Кевин отвезли меня в общежитие колледжа и помогли переехать – все снималось на камеру, чтобы позднее загрузить ролик на «8 Пассажиров», наш полуживой канал, который Руби пока еще поддерживала. Стоя там и глядя на Руби, – сплошные фальшивые улыбки и слезливые объятия, изображение материнской любви на камеру, – я испытывала такой нестерпимый гнев, что едва держала себя в руках. Как она могла строить из себя идеальную мать, которая прощается с любимой старшей дочерью, когда я прекрасно знала: ее волнует только монстр в моей спальне?

Родители уехали; я стояла на тротуаре и махала рукой им вслед. Я столько мечтала об этом моменте освобождения, но теперь, когда он наступил, я чувствовала себя… странно.

Я вернулась в свою комнату; мои шаги эхом разносились по незнакомому коридору. Комната казалась мне похожей на пещеру; мои скудные пожитки не могли заполнить пустоты свободной соседской половины. Тишина давила на меня со всех сторон. Впервые в жизни я осталась по-настоящему одна. Никакого смеха братьев и сестер. Никаких привычных дел, которыми необходимо заниматься.

Внезапно на экране моего телефона вспыхнуло сообщение.

«Как тебе первый день свободы, Шари?»

Это был Дерек, очень кстати.

«Хочешь заехать в офис вечером, когда обустроишься? Я приготовил тебе подарки. Помнишь ту куртку North Face, которая тебе понравилась?»

«Вот это да! Спасибо! Увидимся вечером».

Не помню, как я ехала до его офиса. Помню только, что сердце колотилось, а кожа казалась слишком туго натянутой и как будто грозила в любой момент порваться. Я сама не знала, почему так нервничаю. Оглядываясь назад, я думаю, это интуиция пыталась подсказать мне, что лучше развернуться, поехать назад в общежитие и больше никогда не разговаривать с этим человеком.

Но я этого не сделала и к моменту приезда едва дышала и почти ничего не видела перед собой.

– Шари? Что такое? – услышала я голос Дерека, подойдя к его двери.

– Я не могу… – я задохнулась; грудь сдавило. – Я не могу дышать. Похоже, у меня паническая атака.

Дерек подвел меня к дивану, мягко положив руки на плечи. Я пыталась сосредоточиться на его голосе, на темпе речи, но паника нарастала как цунами, угрожая меня потопить.

– Шари, слушай меня, – сказал он. Его голос пробился сквозь статический шум у меня в ушах. – Тебе надо успокоиться. Контакт «кожа к коже» должен помочь. Можно я сниму с тебя рубашку?

Я застыла, ошеломленная. «Нет, – думала я, – нет, нет, нет». Но рот отказывался говорить, и слова застряли в горле. Я покачала головой, попыталась оттолкнуть его, но он был сильнее, и его руки, как железные оковы, держали мои запястья.

– Доверься мне, – шептал Дерек, дыша мне в ухо. – Позволь я помогу, Шари.

И вот его ладони заскользили по мне, грубые и настойчивые, задирая рубашку, открывая мой лифчик, мою кожу. Я дрожала, боролась, но ничего не помогало. Он был выше меня, сильнее, и чем сильнее я отталкивала его, тем быстрее слабела.

– Видишь? – сказал он. – Ничего страшного. Теперь просто расслабься. Будь хорошей девочкой.

Его руки гуляли у меня по спине, по животу, гладили грудь через ткань бюстгальтера. Я как будто онемела, как будто моя душа вышла из тела, взлетела под потолок, и я смотрела на всю сцену сверху. Девушка на диване. Мужчина склоняется над ней, гладит жадными, ненасытными руками. Впервые в жизни кто-то прикасался ко мне так. Это не могла быть я. Такое не могло случиться. Только не со мной.

– Тебе же лучше, правда? – спросил он, и я услышала, как отвечаю «да», голосом тихим и далеким; как соглашаюсь с ним.

Не знаю, как я в тот вечер вернулась к себе в общежитие. Знаю только, что, когда наконец повалилась на кровать, я не могла пошевелиться. Не могла думать. Не могла чувствовать.

Я пролежала так несколько часов, уставившись в потолок, пока мир вокруг продолжал свое движение. Я слышала смех, болтовню других первокурсниц через стенку. Но я была отрезана от них. Я осталась одна.

«Я согрешила, – думала я. – Я все испортила». Это было как наказание, Божья кара за все те разы, что я не оправдывала ожиданий и совершала ошибки.

Свою неподвижность, свою покорность я приняла как знак свыше, отмщение за отступничество. «Святой Дух показал мне, что я должна раскаяться», – думала я.

Когда мне наконец удалось подняться с постели и онемевшими пальцами взять телефон, я увидела пропущенные звонки и сообщения от Дерека.

«Где ты? – спрашивал он. – Почему не отвечаешь? Все хорошо?»

Я смотрела в экран; сердце вырывалось из груди, мысли кружились в голове.

«Он волнуется, – подумала я виновато. – Надо ответить, чтобы он не расстроился еще сильнее».

Дрожащей рукой я напечатала ответ. «Я в порядке. Как вы?»

Ответ пришел мгновенно.

«Ты разговариваешь с парнями?»

Я нахмурилась в недоумении. И ответила: «Нет».

«Хорошо», – ответил Дерек.

Я снова упала на кровать, закрыла глаза и попыталась представить себе ту Самарянку у колодца, изгнанницу, грешницу, которой предложили живой воды – шанс на искупление. Но я не смогла ее увидеть. Единственное, что я видела, – это собственное лицо в ярком свете осуждения. Грязная. Развратная. Опозоренная.

«Вот, значит, кто я теперь? – спрашивала я себя с глухой болью в груди. – И всегда буду?»

Глава 28

Благодарность

Колледж дал мне опыт – не самый приятный – жизни в одной комнате с чужим человеком. Сказать, что мы с соседкой были разными, значит ничего не сказать. Я была ранней пташкой, жаворонком, и вставала на рассвете, в то время как