Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

Он обладает настоящим творческим темпераментом, хорошей жизненной фантазией. У него всегда очень свой, шукшинский ход мыслей, большой запас наблюдений…[145]

После первого курса, то есть летом 1955 года, Михаил Ромм предложил своим студентам поработать у него на фильме «Убийство на улице Данте», где впервые взошла звезда актёра Михаила Казакова. Как ни странно, большинство учеников Ромма от этой чести уклонились, поехали на съёмки только двое.

Шукшину тоже было не до улицы Данте: ему надо было ехать в Сростки, разбираться со своими «отношениями». Тем более, что тем летом выходила замуж его сестра Наталья. По сохранившимся свидетельствам, ожидалось, что свадьбу сыграют и Шукшин с Марией Шумской. Она его ждала – в довольно неопределённом статусе невесты. Он ей писал письма… И Шукшин довёл свои алтайские брачные дела до конца – но не тем летом 1955 года, а лишь год спустя.

Свадьбу сестры он опишет через 15 лет в статье «Монолог на лестнице». Думается, не без некоторых преувеличений и искажений, вызванных прежде всего идеологическими задачами того материала – напряжённого, проблемного разговора о деревне и городе. Но тем не менее, свидетельство ценное, да и просто яркое:

Я выдавал замуж сестру (на правах старшего брата, за неимением отца. Это было далеко, в Сибири). По всем правилам (почти по всем) старинной русской свадьбы. Красиво было, честное слово! Мы с женихом – коммунисты, невеста – комсомолка… Немножко с нашей стороны – этакая снисходительность (я лично эту снисходительность напускал на себя, ибо опасался, что вызовут потом на бюро и всыплют; а так у меня отговорка: «Да я ведь так – нарочно»). Ничего не нарочно, мне всё чрезвычайно нравилось. Итак, с нашей стороны – этакое институтское, «из любопытства», со стороны матерей наших, родни – полный серьёз, увлечённость, азарт участников большого зрелища. Церкви и коней не было. О церкви почти никто не жалел, что коней не было – малость жаль. Утверждаю: чувство прекрасного, торжественный смысл происходящего, неизбежная ответственная мысль о судьбе двух, которым жить вместе, – ничто не было утрачено, оттого что жених «выкупал» у меня приданое невесты за чарку вина, а когда «сундук с добром» (чемодан с бельём и конспектами) «не пролез» в двери, я потребовал ещё чарку. Мы вместе с удовольствием тут же и выпили. Мы – роднились. Вспоминаю всё это сейчас с хорошим чувством. И всегда русские люди помнили этот единственный праздник в своей жизни – свадьбу. Не зря, когда хотели сказать: «Я не враг тебе», говорили: «Я ж у тебя на свадьбе гулял».[146]

Е.П.: Увы, муж сестры Василия Макаровича через несколько лет умрёт; Шукшин будет очень много помогать и Наталье, и племянникам.

Но свадьба была – громкой, на всё село.

Надо думать, у Марии Шумской накопилось тогда к жениху немало вопросов. Эти вопросы задавал себе и сам жених. Известна фотография Шукшина, посланная им Марии Шумской из Москвы в 1954 году, на первом курсе, с надписью: «Что делать? Жениться или не жениться?». Шутка? Ничего себе шуточки!

Год спустя они всё же сходили в ЗАГС, но безо всякой подобной грандиозной свадьбы, так хорошо описанной им… Сходили, ну и всё тут же завершилось… Скандалом прямо на ступеньках ЗАГСа.

М.Г.: Однокурсник Шукшина Валентин Виноградов вспоминал:

Первая жена была с родного Алтая. Её Шукшин бросил. После этого к нему в Москву приезжал бывший тесть, сильно ругался. Это происходило при мне, в Васиной комнате в коммуналке. Отец девушки был маленького роста, поэтому я с интересом наблюдал, как он наскакивал на Васю с угрозами. Мол, сию минуту соберёт партсобрание, если Шукшин не вернётся к его дочери.[147]

Угрозы – не помогли…

О дальнейшей судьбе Марии Шумской мы уже писали. И о том, что ни она не забывала Василия Макаровича (прожив 90 лет), ни он, судя по многочисленным свидетельствам и воспоминаниям.

Е.П.: Понятно, почему после лета 1956 года визиты Шукшина в Сростки стали крайне редкими. Скорей всего – неудобно было перед женой / не женой и её роднёй.

К тому же в конце 1956 года у Василия Макаровича обострилась язва, и Шукшин слёг в больницу. Известно письмо Сергея Герасимова, направленное главврачу Боткинской:

Глубокоуважаемый Александр Николаевич!

Простите, что затрудняю Вас просьбой. Студент института кинематографии т. Шукшин тяжело заболел, и, видимо, потребуется хирургическое вмешательство. Шукшин – человек высоко одарённый, и весь коллектив института очень взволнован его болезнью и дальнейшей его судьбой.

Очень прошу Вас принять его в Вашу клинику для необходимых исследований и, если нужно, операции.

Ещё раз простите меня, но очень рассчитываю на Вашу помощь.

С уважением, С.А.Герасимов, деп<утатский> бил<ет> № 577.

2.01.1957 г.[148]

Да… Любили Василия Макаровича во ВГИКе! Возлагали на него большие надежды – и потому прощали многие его закидоны, заботились, да ещё как!

М.Г.: Совсем не обыденное это было дело – попасть в такое место, но в итоге в престижную клинику его всё-таки взяли. Подлечили. Как писал Василий Макарович матери:

В институте через огромные связи (вплоть до ВЦСПС) я получил направление в Боткинскую б<ольни>цу, в кремлёвское отделение. Там мне сказали, что нужно лечь к ним для исследования, но по предварительным обследованиям они сказали, что такой спешки с операцией нет. Таким образом, я сейчас сдаю экзамены, после них ложусь в Боткинскую, а затем еду на курорт.[149]

Очень деловой тон, заметим. Попал алтайский деревенский парень в кремлёвское отделение – и пишет про это как ни в чём не бывало. Поехал на курорт в Трускавец, где нынче сутки самого скромного пребывания стоят сотни долларов. И всё это – студентом. И, разумеется (не знаю, стоит ли говорить очевидное, – но для молодёжи, выросшей в условиях нашего «дикого капитализма», скажу), абсолютно бесплатно.

Е.П.: Бесплатно – но по блату. А попасть в «блатные» вчерашнему жителю Сросток, сыну репрессированного, – тоже достижение!

Но кстати: именно в том же 1956 году он узнал о реабилитации своего отца. Есть много свидетельств того, какую бурю эмоций испытал тогда Василий Макарович. Он был просто потрясён. Апофеозом такой точки зрения можно считать мнение Лидии Чащиной-Александровой:

Василию трудно многое досталось. Я не имею права об этом говорить, но ведь он пережил трагедию – его отца