Дочь друга - Мария Зайцева

– Ой, да ладно… – отмахивается Лиза чуть кокетливо, – неожиданность – наше все… Главное, что они не поехали за мной. И папа не знает, где я.

– Да это явно не секрет, малыш, – говорю я, беру Лизу за руку и тяну в комнату.

– Ты с ним говорил?

Лиза послушно идет следом, садится на диван, растерянно приглаживает волосы.

Наблюдает за мной, пока я в аптечке смотрю антисептик и ватные диски, противоотечную мазь и прочее, чего всегда полно у любого спортсмена. Травмы в нашей жизни – обыденность.

– Да, – коротко отвечаю я, присаживаясь рядом с ней и начиная обрабатывать ее ссадину.

– И… – она смотрит на меня тревожно, не удержавшись, окидывает взглядом лицо и руки. Неужели думала, что я с Серым драться стану? – И что ты сказал?

– Сказал… Тихо-тихо… Все уже, дай подую… – аккуратно смазываю ссадину, – сказал, что мы вместе. Что ты – моя. Что я тебя люблю… А ты… Меня…

Лиза затихает, покорно подставляясь под мои пальцы.

И кажется, что я слышу, как стучит ее сердце: взволнованно и нервно.

Наверно, мое так же лупит по ребрам. Потому что сейчас между нами очень остро. До боли.

– Так и сказал? – шепчет Лиза, обдавая горячим дыханием мои пальцы.

Убираю антисептик, перехватываю ее за подбородок, поглаживаю чуть приоткрытые губы.

– Так и сказал. – Отвечаю твердо. – Ты против?

Это – тонкий, очень тонкий момент! От него все зависит. Если сейчас она отступит, то… То я ее отпущу. Все сделаю, чтоб ушла.

И сдохну тут, в одиночестве, как чудовище из мультика… Но она об этом знать не будет.

– С ума сошел? – в глазах у Лизы ни капли сомнений! Только восторг. И готовность. И такая яростная, практически болезненная эмоция, название которой не могу понять. Или боюсь понимать. Потому что… Открыто это очень сейчас. Чересчур для меня, старого циничного придурка.

– Я подумал, вдруг ты… Передумаешь… – шепчу я, проверяя. Себя. Не ее.

– Дурак! – она улыбается и тянется ко мне, – да я мечтала об этом с таких лет, о которых и говорить-то нельзя! – Ты – моя сбывшаяся мечта!

Это… Приятно. Блин. Дико приятно.

Вот так живешь себе, живешь, думаешь, что самый обычный, не особо хороший… А, оказывается, в это же самое время ты для кого-то – мечта.

Это… доставляет, да.

Мягко целую ее в губы, снова глажу, теперь уже с другой целью. Более примитивной. Стресс снять. Утвердиться лишний раз в правах на нее. Кайфануть.

Лиза не против совершенно.

С готовностью обнимает меня, обхватывает ногами за талию, когда опрокидываю ее на диван, сама помогает стащить футболку…

Смотрит, как я расстегиваю ремень на джинсах, как стягиваю через голову рубашку, выдыхает восхищенно, глаза горят совсем уже шально и диковато…

Моя девочка. Моя. Самая лучшая.

– Постой… – она тормозит меня, кладет ладошку на живот, сдерживая, – а что теперь будет? Ну… Папа… Он так орал…

– Война будет, – вздыхаю я, наклоняясь и перехватывая тонкие пальчики, затем ловлю вторую руку, сжимаю оба запястья, мягко растягиваю Лизу под собой, укладывая ее руки над головой. – Между мной и твоим отцом. Боишься? – шепчу ей в губы.

– Пф-ф-ф… – фыркает она, – когда я папиного крика боялась? Просто… На тебе отразится же…

– Конечно, – смеюсь я, целуя ее шею, тонкие ключицы, грудь и кайфуя от того, как Лиза вздрагивает от каждого моего поцелуя, отзывчивая моя, – обязательно отразится.

– И… Тебя это не пугает?

– Меня в этой жизни теперь пугает только одно… – живот ее, красивый, сейчас очень мягкий, так даже и не скажешь, что эта девочка недавно двоих бойцов нехилых положила, подрагивает под моими губами, – что ты… Меня не захочешь…

– Вот этого тебе точно не надо бояться… – стонет Лиза и раздвигает ноги шире, выгибаясь в пояснице, – еще… Еще так сделай…

И я делаю. И не только так. Еще и по-другому. По-всякому делаю. Так, как ей хочется, моей нежной девушке, моей женщине.

Потому что ее разочарование – реально единственное, чего я в этом мире боюсь. Теперь.

Глава 30. Первый удар

Лиза засыпает ближе к утру, измотанная сексом, слезами и стрессом.

Она только на первый взгляд – боец, но все же еще и маленькая девочка в душе. Папина дочка.

Она с Серым, конечно, ссорилась и пыталась отстаивать свои интересы, бунтуя, как и любой подросток в свое время, но все же Серый своих детей любил. И никогда не давил, не обижал.

Они боготворили его. Что Матвей, который всегда с отцом на одной волне был, что Лиза.

И вот теперь то, что она внезапно под другую сторону баррикад, бьет больно.

Я понимаю ее.

Но сделать в этой ситуации… Я уже все сделал. Все.

Теперь только принимать ответные действия.

Я лежу рядом и не смыкаю глаз, слушая ровное дыхание Лизы. Она прижимается ко мне, как ребенок, уткнувшись лицом в мою шею, и ее доверчивость обжигает сильнее любой ярости Серого.

Я сейчас – ее крепость, ее защита.

А что, если крепость даст трещину?

Что, если стены рухнут, и ее погребет под обломками моего же падения?

Осторожно, чтобы не разбудить, высвобождаюсь из нежных объятий и выхожу на балкон.

Город просыпается.

Где-то там, в этих бездушных стеклянных коробках, мой бывший друг уже наверняка приводит в действие механизмы уничтожения.

Я стою, вдыхая утренний прохладный воздух, и пытаюсь составить план. Но мозг отказывается работать, выдавая лишь обрывки, словно поврежденный процессор.

Все, что я строил годами – бизнес, репутация, связи – вдруг кажется карточным домиком.

А Серый точно знает, где находится самый хлипкий картон.

Первой ласточкой будущего треша залетает Митягин.

Звонок раздается в семь утра, резкий