Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

Мне тошно потому, что этот брак – полнейшая неправильность. Слишком ранний. Безрассудный. Оскорбление памяти Герцога. Оскорбление для всех в округе, кто все еще скорбит о нем.

О чем эти двое только думали?!

Правду сказать, Кэт – одна из тех женщин, которым всегда нужен рядом мужчина, чтобы защищал ее, заботился о ней; она не способна идти по жизни сама по себе, даже выдержать пристойный период траура.

Что до Сеймура, похоже, Мэтти права: он стервятник, бесстыжий охотник за состояниями. У Кэт состояния нет, но она опекает мальчика, который через пять лет состояние унаследует.

А что же Эдди? Несмотря на тот брошенный на меня упрямый взгляд, он подобен неоперившемуся птенцу, выпавшему из гнезда, ищущему защиты хоть у кого-нибудь, а Сеймур берет его за руку точно так же, как взял тогда, когда Эдди застыл на эстакаде. Но если Сеймур действительно манипулятор, то я не могу бросить Эдди одного. С новобрачными. Я сбрасываю скорость и подыскиваю на дороге местечко пошире для разворота.

Следующим утром Нелл возится у кухонной раковины, отмывает чугунную сковороду. Она без улыбки кивает мне, но ничего не говорит. Вот и хорошо. Наливаю себе чашку кофе и сажусь к столу. Единственный человек, с которым я хочу поговорить, – это Эдди. Надо выяснить, что он думает.

– Это неправильно! – выпаливает Нелл, словно больше не может держать свои мысли при себе. – Вот просто совсем неправильно!

– Многие с тобой согласятся.

И я одна из них. Но сказать об этом – значит только взвинтить нас обеих. Вчера вечером я изо всех сил старалась успокоиться – и изо всех сил стараюсь сохранить это спокойствие для разговора с Эдди.

– Что сделано, то сделано, – говорю я. – Нет смысла сетовать. И ты должна признать, в этом доме становится намного веселее, когда здесь Сеймур Джонсон.

– А дому и не положено быть веселым, – отбривает Нелл. – Он в трауре.

Я пью вторую чашку кофе, размышляя об откровенных словах Нелл, и тут впервые после смерти Герцога слышу звуки пианино. Эдди один сидит на банкетке, его узкая спина выпрямлена, но он легонько раскачивается, как делает всегда, когда играет. Он не останавливается, когда я сажусь рядом с ним и смотрю, как его тонкие руки, умелые и грациозные, движутся по клавиатуре. Это завораживающе и прекрасно – пьеса-лабиринт, которая закольцовывается на себя снова и снова, одна из его любимых, и он играет ее в основном на черных клавишах.

– Как тебе спалось? – спрашиваю я.

– Не особенно хорошо.

– Мне тоже. Надо как-то привыкать… – Я жду от Эдди каких-то слов, а поскольку он молчит, пытаюсь расшевелить его. – Это было довольно внезапно.

– Герцог недолго ждал после смерти матери, чтобы жениться на Кэт.

– Это значит, что происходящее тебе по нраву?

Эдди перестает играть, и в его глазах появляется то упрямое выражение.

– Конечно!

– Мэтти этого не потерпит.

– Это не ее дело.

Эдди снова начинает играть. Он потерял отца, который не делал тайны из своего желания, чтобы его сын стал тем, кем он не хотел становиться. Это не могло не вызывать у Эдди смешанных чувств. Возможно, какая-то часть его души даже ощутила облегчение – и, если так, он, вероятно, возненавидел себя за него. Может быть, поэтому и перестал играть на пианино. Теперь в доме Сеймур – Сеймур, который заставляет людей чувствовать себя так, будто видит в них что-то особенное, – и Эдди снова играет.

– Жаль, что они не подождали какое-то время, – говорю я.

– А какая разница? – спрашивает Эдди.

Как раз в этот момент в залу входят Кэт и Сеймур. Мы желаем друг другу доброго утра, но я с трудом смотрю им в глаза, поскольку думаю о том, как вдова Герцога и мужчина, который кружил мне голову, провели ночь в постели Герцога.

В кухне Нелл колдует у плиты. Уже по ее спине, обращенной к нам, видно, что она молча кипит неодобрением. Она ставит на стол блюдо с яичницей-болтуньей.

– Вот ваш завтрак, – говорит она. – На сем вас и покину.

Она выходит, и кухонная дверь захлопывается.

– Что ж, – вздыхает Кэт, – мы знаем, что́ она чувствует. А ты, Салли?

– Ты думаешь, что все это случилось слишком рано, – говорит Сеймур, не спрашивая, а утверждая.

– Если вы знаете, что я думаю, так к чему вопрос? Сеймур, это же не какая-то там игра с мячом, в которой крадешь базу в тот момент, когда видишь, что можешь!

– Салли, есть кое-что, что ты должна знать, – подает голос Кэт. – Пожениться – это была моя идея. Я была одинока, мы были одиноки, я и Эдди. Одинокие и скорбящие в этом большом пустом доме. Сеймур был единственным человеком, к которому я могла обратиться, единственным, кто удерживал меня и Эдди от отчаяния.

– Когда теряешь мужчину, которого любишь, то какое-то время живешь с этой утратой, – упрямо возражаю я. – А не бежишь стремглав искать другого мужчину, который займет его место. Это обесценивает утрату.

– У меня нет времени, чтобы как следует оплакать Герцога, Салли. Мэтти без обиняков дала понять, что не считает, что я должна жить здесь. Она думает, что этот дом должен принадлежать ей. Думает, что это ей следовало бы жить здесь, заботиться об Эдди. Я не боец, Салли, мне нужен мужчина, который будет сражаться за меня. Мне нужен муж. Эдди нужен отец. Нам нужен мужчина в этом доме.

– И тебе тоже, Салли, – добавляет Сеймур. – Мэтти хочет отослать тебя обратно в Хэтфилд, так же как хочет отослать Кэт обратно в Дэнвилл.

Интересно, правда ли это? Вполне возможно. Мэтти всегда считала, что мне здесь не место.

– Может, и так, – говорю я. – Но вы слишком уж торопитесь.

– Иногда приходится быть смелым, – отвечает Сеймур. – Что мы четверо должны делать, так это держаться заодно. Показать всем, что мы семья.

– А мы четверо теперь семья?

Кэт на шесть лет старше Сеймура, и они кое-как могли бы сойти за мужа и жену, но меня-то он старше всего на восемь лет.

– Именно так, – кивает Сеймур. – Мы – семья. Мы поедем и поговорим с Мэтти. Сейчас. Объясним ей все. Поехали с нами, Салли.

Семья. Там, в Хэтфилде, больше всего на свете я хотела быть частью своей семьи, но с тех пор как вернулась домой, эта семья распадается. Я должна остаться здесь, в Большом Доме, ради Эдди, но я не хочу быть никакой частью этой новой семьи Сеймура и Кэт.

– Вы поженились. Это ваше дело.