Первое ракетное соединение нашей страны - Сергей Леонидович Зубович

конкретных сведений и недостатков, уделяя особое внимание действиям командиров и начальников, умел препарировать порядок их действий, адресно высказывая свои замечания. Он умел импровизировать и чётко выражал свою мысль. Иногда, находясь в зале при проведении очередного разбора и «видя участь» некоторых офицеров, у меня не раз возникала мысль: «И зачем я включил в доклад того или иного командира…».

Так сложилось, что с должности старшего помощника начальника оперативного отделения офицеры, как правило, выдвигались на должности полкового звена. Естественно, что и меня постепенно готовили для назначения в качестве начальника штаба полка.

Не могу не сказать о том, что в это время началась оголтелая кампания по резкому омоложению кадров, были установлены возрастные и образовательные цензы для кандидатов к назначению на вышестоящие должности. Приложили руки к этой вакханалии с кадрами тогдашний министр обороны маршал А. А. Гречко и начальник ГУКа генерал армии И. Н. Шкадов. По их вине тысячи высоко подготовленных офицеров, в том числе фронтовиков, лишились служебной перспективы, а и их знания и опыт оказались потерянными для армии. Эти «меры» буквально погубили многих толковых офицеров, которые в одночасье стали бесперспективными. Показательно, что никто из руководящего состава РВСН не выступил против этих вредных тенденций.

Впоследствии, проходя службу в управлении кадров РВСН, я не раз убеждался в том, что многие руководители высокого ранга за время службы со временем стали прежде всего заботиться о личном благополучии, а не о деле. К слову, один из уважаемых работников УК РВСН полковник Л. Н. Колесников на одном из совещаний очень чётко оценил то, что произошло тогда с офицерскими кадрами словами: «Один человек с больным воображением придумал глупость, а все остальные начальники как попугаи ему поддакивают…». К этим словам мне нечего добавить, кроме того, что открылись шлюзы для дальнейшего продвижения офицерам, главным достоинством которых была только молодость.

При очередном годовом подведении итогов, которое проходило в г. Кармелава (я сопровождал командира с комплектом боевых документов) генерал-майор В. М. Егоров предложил мне должность начальника отделения кадров. Для меня это было большой неожиданностью, так как об этой ипостаси никогда не думал. Мои сомнения развеял заместитель начальника отдела боевой подготовки армии Алексей Павлович Буров, глубоко уважаемый мною человек, с которым мы неоднократно работали в частях армии. Его мнение для меня значило очень много, и с его напутствия я скоро возглавил кадры дивизии. К тому же я неплохо знал офицерский состав и кадры прапорщиков соединения.

Началась новая для меня работа, стали налаживаться контакты с командирами основных частей и подразделений дивизии, планово проходили кадровые назначения и перемещения. В дивизии были довольно сильные командиры полков и начальники РТБ, с которыми у меня установились рабочие контакты.

С удовольствием хочу вспомнить Р. С. Караваева, Ю. И. Ананьева, А. А. Свирина, Б. И. Журавлева, В. Д. Кукушкина, В. М. Шоботова, И. А. Яшанова, Ю. Е. Ступенькова и других.

Исключением был командир Знаменского полка Е. А. Чумаков (он сменил в должности А. А. Оспина). Подтверждение сведений о неадекватном поведении командира 330 рп поступили к нам с Дальнего Востока от его прежнего командира. Обладая скрытным характером, подозрительностью и некоторой таинственностью в манерах поведения Е. А. Чумаков практиковал в отношении подчиненных авторитарный стиль руководства с использованием репрессивных мер. Генерал-майор В. М. Егоров, не без моей подсказки, решительно пресекал попытки командира полка обложить офицеров незаслуженными взысканиями. Пришлось потратить немало усилий, чтобы «сдемпфировать» последствия действий такого командира.

В своей работе я часто взаимодействовал с заместителем командира дивизии полковником Геннадием Яковлевичем Карагодиным, бывшим военным лётчиком, Спокойный, выдержанный, уравновешенный, с чувством юмора, он пользовался заслуженным авторитетом в дивизии, и с ним было легко и приятно работать. Жаль, что Г. Я. Карагодин рано ушел из жизни.

Вместо Г. Я. Карагодина на должность прибыл подполковник В. В. Субботин, пользовавшийся особым благоволением со стороны главкома РВСН В. Ф. Толубко. Благодаря такой протекции В. В. Субботин получил досрочно очередное воинское звание, в дальнейшем был назначен командиром нашей дивизии, получил высокую государственную награду – орден Ленина. Не хочется сегодня полностью характеризовать этого военного деятеля, но я думаю, что не зря комдив В. М. Егоров в свое время говорил о том, что у Субботина единственное положительное качество – это исключительное здоровье. Тут уж не прибавить, не убавить к сказанному.

Помнится, как на совещании командир дивизии ставил задачу В. В. Субботину на проверку боевого расчета силами инструкторской группы и самоуверенный ответ последнего о том, что для проверки и оценки действий личного состава батареи ему никто не нужен. Вот и весь уровень ответственности этого, с позволения сказать, «полководца новой формации».

Начальник штаба дивизии полковник Михаил Иванович Романюк, был энергичным, подтянутым, с образцовой строевой выправкой, офицером, которого несколько тяготила штабная служба. Его коньком были проведение строевых смотров, парадов, прохождений и построений. Он умел проводить эти мероприятия с блеском.

Мне вспоминается, как мы вместе с начальником ВШМС дивизии подполковником М. Н. Яковлевым решили отметить юбилей ветерана дивизии майора В. М. Дорофеева. Как положено, купили подарок, подготовили приказ и грамоту, и осталось только определиться, кто из командования дивизии проведет это мероприятие. Доложив о подготовке мероприятия командиру, я получил указание обратиться к М. И. Романюку. Михаил Иванович, еще не дослушав сути вопроса, уже набирал номер телефона начальника оркестра, а потом отдал всем исчерпывающие указания. В ВШМС на плацу нас уже ждал личный состав в парадной форме с развернутым знаменем. Все было организовано на высшем уровне, но в то же время очень тепло, по-человечески. Офицерам очень понравился ритуал поздравления, а сам В. М. Дорофеев был безмерно счастлив. Такое не забывается.

В 1975 году мне была предложена должность в управлении кадров РВСН, и вскоре состоялся приказ о моем назначении. Расставание было нелёгким, так как я считал очень важным, кто займет должность, от которой зависят судьбы многих офицеров и прапорщиков, которых я знал лично.

В коротком очерке трудно сказать о многих хороших людях дивизии. За рамками очерка остались многие знаменательные события не только в жизни нашего соединения, но и в жизни моей семьи, незримо связанные с Гвардейском. Гвардейск остался в жизни местом рождения моего младшего сына – Виталия, а его уютные улочки и брусчатая мостовая часто с теплотой возникают в памяти.

Я рад, что ветераны дивизии не растворились в повседневных делах, не забыли славную историю нашего героического соединения, которого, к сожалению, уже нет в боевом строю Ракетных войск.

Как это было

Иванченко Юрий Васильевич, полковник в отставке

– Гвардейск, бывший Тапиау, по тому времени, был небольшим городком, мало пострадавшим от войны, т. к. его, освобождая от немцев, взяли без боя, и старожилы-фронтовики рассказывали, что, войдя в город, они в квартирах находили на столах горячий, приготовленный к завтраку кофе. Таким стремительным, мощным, а главное неожиданным оказался бросок наших атакующих сил, что немцы с большим трудом успели убежать, побросав всё.

Городок утопал в зелени. Улицы, аккуратным образом вымощенные брусчаткой, поддерживались в идеальном порядке. Кроме того, сплошные потоки дождевой воды смывали всю грязь и пыль. Дожди же здесь являлись явлением частым. Мне и моей супруге Гвардейск нравился, но находиться в нём лично мне приходилось мало, что объяснялось служебными обязанностями (боевое дежурство, командировки, наряды).

Достопримечательностями городка были богатейший книжный магазин, «морской» кооперативный магазин, в котором продавались всякие заграничные товары и продукты. Ещё имелась колония строго режима. Всё это, составляло, так скажем, внешний фон, но служба – есть служба. Отпуск мой закончился. Мне предстояло на довольно длительное время убыть на «точку», т. е. туда, где находились наши боевые, стартовые и технические, позиции. Там мы изучали ракетную технику и несли боевое дежурство.

Вернувшись в Гвардейск, я услышал от своей любимой жены:

– Юра, я так не могу жить. Я, наверное, уеду домой.

– Что ж, уезжай, – ответил я, – только решай окончательно и сразу, дабы людей не смешить.

На следующее утро я вновь отправился на «точку». Описать всё, что я в то время чувствовал, невозможно, поэтому делать этого и не стану.

В городок на этот раз уже не спешил, но ночевать-то где-то надо, и я пришёл на свой чердак, где мы с женой сняли комнатку. Каковы же были мои радость и счастье, когда на нашем чердаке я увидел и обнял свою жёнушку. Она никуда не уехала, и разговор на эту тему больше никогда не возникал между нами.

Вернёмся, однако, в Калининградскую область 1959 года. Служба и наши «посиделки на точках» продолжались. Их неэффективность стала очевидна к концу лета. Ютились мы в палатках без какого-либо намёка на уют. Ракетная техника находилась под открытым небом. Стало ясно, что наскоком настоящего боевого дежурства нам не организовать. Необходимо