Красные орлы - Филипп Иванович Голиков

Когда услыхал об этом, сердце упало.

– Товарищ Лепа, – спрашиваю, – неужели нельзя к «красным орлам»?

– Нет, – отвечает, – нельзя. Надо в десятый, это полк саботажников.

Больше не стал говорить. Почему «нельзя», почему надо в «полк саботажников», так я и не понял. Но делать нечего, раз приказано – поехал.

В политотделе нам объяснили, что мы находимся в распоряжении армии, а работать будем при частях. Может, мне еще улыбнется счастье, и я попаду все-таки к своим «красным орлам»?

Осмотрел Вятку. Город славный, веселый. Воздух чистый, не сравнишь с питерским. Небо уже по-весеннему солнечное. Но на улицах еще сугробы.

Выйдешь на окраину – поля, деревушки, перелески. Я стоял, глядел вдаль, думал о нашей деревне, о семье, о папе.

Потом вернулся в центр. На большой площади (большая-то она для Вятки) невысокое здание губернского присутствия, а рядом – дом губернатора. Сейчас здесь разные советские учреждения.

На одной из улочек разыскал «коммунистическую столовую». Долго стоял в очереди, долго сидел за столом, ждал. Но в конце концов поел.

На вокзал пришел за десять минут до отхода поезда. Сел без литера.

Сегодня утром приехал на станцию Балезино. Жду поезд на Чепцу, там неподалеку 10-й Московский. Устроился на скамейке, положил дневник на вещевой мешок и пишу.

Заметно приближение фронта. На станции полно военных. Раненые ждут отправления санитарных поездов. Кто может, бродит по вокзальным помещениям. Много отпускников, возвращающихся в свои части. Около перрона под парами стоит бронепоезд. Чуть подальше – пятнадцать платформ. На каждой – орудие и зарядные ящики.

Присмотрелся к красноармейцам. Одеты гораздо лучше, чем «красные орлы» в те дни, когда я уезжал на курсы.

С тревогой думаю о полке, в который еду. Почему о нем так резко отозвался начальник политотдела? Что там за люди? Какая работа ждет меня?

27 марта. Деревня Тылошуры

Сегодня утром прибыл в 10-й стрелковый полк. Штаб нашел, как мне и говорили, неподалеку от станции Чепца, в деревне Тылошуры.

Познакомился и поговорил с комиссаром полка товарищем Болдиным, с его не то помощником, не то секретарем товарищем Коваленко. Мельком видел командира полка товарища Ларионова.

В Тылошурах штаб стоит больше десяти суток. За это время полк по частям прибывал из Москвы, собирался вокруг станции Чепца, готовился к выступлению. Опоздай я на сутки, не застал бы никого на месте.

Комиссар сказал, что мне работать агитатором в полковой пулеметной команде. Такому назначению я рад. Ведь и в полку «Красных орлов» я первые месяцы: был пулеметчиком.

До расположения команды версты две. Не заметил, как прошел их, – волновался.

Первая встреча и первый разговор в пулеметной команде с ее начальником товарищем Ринком. Сам он латыш. Принял меня дружелюбно. Объяснил, чем занимается команда, предупредил, что народ необстрелянный, в большинстве своем впервые в армии. Из Москвы многие ехали неохотно.

Про себя Иван Александрович Ринк сказал так:

– Я беспартийный. Офицер царской армии. Не военного времени, а кадровый. Всю войну – на фронте. Последний чин – штабс-капитан. Офицерский долг исполнял не за страх, за совесть. В Красной Армии служу тоже не из страха и не из корысти. Объяснить это сложно. Но поскольку нам воевать вместе, прошу все сказанное мной иметь в виду.

Ринк старше меня на 14 лет. Москвич. В Москве у него осталась жена. Не хочу судить поспешно, но есть в Иване Александровиче что-то располагающее к нему. Вероятно, прямота и чувство собственного достоинства.

Познакомился с вещевым каптенармусом пулеметной команды Михаилом Панферовым. И он москвич. Лет ему, по-моему, немного. Но сразу не определишь. Носит темно-рыжую бородку и усы. Панферов, как я успел заметить, человек разговорчивый, мягкий и, кажется, деловой.

Третий знакомец – тоже москвич, продовольственный каптенармус Иван Антипов. Красноармейцы его называют «Антипычем», хоть он и не старше их. Все время сыплет шутками-прибаутками. Не каждую с непривычки поймешь. Он говорит на языке московских толкучек, какой-то Сухаревки или Хитровки. Уверяют, что был завсегдатаем этих мест. Оттуда словечки, ужимки, прищелкивание языком, подмигивание. А в общем он совсем неплохой товарищ, заботливый, компанейский. Вместе с поваром Иваном Нехорошевым сытно кормит команду.

Только что пришел с организационного собрания полкового партийного коллектива. Партийных в полку единицы. Присутствовало 8 коммунистов да 20 сочувствующих. Не то, что у «красных орлов».

30 марта. В пути

Уже третий день на марше. Предполагаем, что полк двигается к Воткинскому заводу. Почему, зачем – не ведаем.

Идем в пешем строю. Только у начальника команды лошадь.

Я себя неважно чувствую. Все время довольно сильная боль возле сердца. Иногда так схватывает, что приходится присаживаться на сани. А это делать неприятно – все почти идут пешком.

Стараюсь как можно лучше узнать о моем новом полке. Сформирован он пару месяцев назад в Москве, потому и назван 10-м Московским. Красноармейцы из Москвы и пригородов. Но рабочих совсем мало. Коммунистов и того меньше. Комсостав почти целиком из бывших офицеров. Учебу полк не закончил. Пришлось поскорее отправиться на фронт – белые заняли Пермь и двигались к Вятке.

Внешне полк выглядит хорошо. Одежда и снаряжение добротные. Новые длинные шинели, ватники, папахи, у всех одинаковые рукавицы, патронташи.

В полку – три батальона полного состава, батарея, команды конных разведчиков, пулеметная, саперная, комендантская, связи. В одной хозкоманде свыше ста человек. Оружие новое, что винтовки, что станковые пулеметы.

Пишу об этом и вспоминаю своих «красных орлов». Как мы нуждались, как нам не хватало обмундирования, снаряжения! Но мы все-таки дрались, и дрались стойко. Если бы было столько добора, сколько у москвичей, еще бы и не так громили белую гвардию.

Присматриваюсь к команде. Всего у нас 124 человека. Народ молодой, шумливый, бойкий, за словом в карман не лезет. Однако едва завязывается серьезный разговор, людей не узнаешь. Молчат, смотрят выжидающе, а многие так даже недоверчиво. Я не спешу навязываться в друзья. Поживем, повоюем – узнаем друг друга.

Пока что мне приглянулся командир пулеметного взвода товарищ Попов – строгий, аккуратный, подтянутый. Неплохое впечатление производит командир 3-го взвода товарищ Лапин. Но больно уж говорлив, шумлив, то и дело переругивается с красноармейцами. Очень деловой человек старшина Семен Ярисов. Из красноармейцев выделяется смышленый и любознательный Константин Плакунов.

Познакомился с начальниками пулеметных расчетов Королевым и Тумановым. Хорошее впечатление производит живой, бойкий помощник взводного Василий Павлов.

Настроение в команде, как мне кажется, неплохое. Приказания выполняются довольно быстро, но редко когда без разговоров. Оружием красноармейцы дорожат, берегут пулеметы, патроны, винтовки.

Однако едва малейшая неполадка с едой, шуму и гаму не оберешься. Не видали еще люди настоящей службы, фронтового горя не хлебали. Все впереди. Походная жизнь только началась. Уже первые дни марша показали, как много он требует сил. Идем с рассвета дотемна. Поднялись бураны. И без того узкие, плохие дороги совсем переметает, особенно в логах и по перелескам.

На второй день марша в одной из деревень пришлось оставить половину батареи. Сегодня утром оставили два последних орудия. Когда дорога станет получше, батарея должна присоединиться к нам.

У красноармейцев нет привычки к большим переходам. Особенно трудно тем, у кого кожаные сапоги.

Хорошо еще, что удается ночью отдохнуть. На пути крупные деревни, есть где разместиться. В каждой избе на полу устраивается человек семь – восемь.

Идем по удмуртским волостям. Отношение со стороны крестьян хорошее, приветливое. Кипятят чай, варят картошку, недорого продают молоко, а если есть, то и хлеб.

Наши красноармейцы ведут себя в деревнях сознательно, дисциплинированно. Однако о правильном отношении