Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

Вскоре она приобрела законченные черты основательного политического движения: у нее появилось собственное издание – газета «Фелькишер беобахтер», купленная на пожертвования весьма симпатизировавших Гитлеру дам, а в составе ее появились боевые отряды – так называемые штурмовые подразделения, или, иначе говоря, С А[58]. Их главной задачей было обеспечение порядка на митингах и собраниях НСДАП: в ту пору физическая сила и луженая глотка считались весомым аргументом политической борьбы, и представители левых партий частенько использовали такую методу для срыва правых митингов. Справедливости ради стоит сказать, что правые платили им той же монетой. Политическое противостояние марксистов и реакционеров сильно напоминало мафиозные разборки различных чикагских кланов: в ход шли не тезисы и убеждения, а дубинки, булыжники и ножи. «Раздалось несколько гневных выкриков, и в этот момент какой-то субъект внезапно вскочил на стул и заорал: «Свобода!». По этому сигналу печальные рыцари «свободы» и приступили к делу. В течение нескольких секунд весь громадный зал превратился в свалку. Кругом – дико ревущая толпа, над головами которой, как снаряды, летают бесчисленные глиняные кружки. Улюлюканье, крики и вопли, треск сломанных стульев, звон разлетающихся вдребезги кружек – словом, ад!» – так описывает Гитлер одну из попыток сорвать его выступление. Нисколько не сомневаясь в правдивости этого описания, еще раз повторюсь: штурмовики не раз проделывали то же на собраниях эсдэков.

Руководителем штурмовых подразделений стал старый фронтовой товарищ Гитлера капитан Эрнст Рем. «Я в самом начале провел ту мысль, – пишет Гитлер, – что отряды наших распорядителей на собраниях должны принципиально состоять только из молодежи. Наши отряды состояли частью из моих ближайших товарищей по фронту и по военной службе вообще, частью же из молодых партийных товарищей, недавно вступивших в наше движение. Я воспитывал этих товарищей в той мысли, что террор можно сломить только террором, что успех на нашей земле сужден только тем, у кого будет достаточно решимости и мужества, что мы ведем борьбу за такую великую идею, за которую не грех отдать последнюю каплю крови. На каждого нарушителя порядка на собраниях наши отряды налетали, как стая хищных птиц. Они совершенно не считались с количеством противников. Пусть врагов в зале было в десять раз больше, пусть их ранили, пусть убивали – все равно, каждый из этих молодых людей знал, что он выполняет великую священную миссию, что на нем лежит дело защиты нашего великого движения. Уже к концу лета 1920 г. организация этих наших отрядов приняла определенные формы. Весною 1921 г. мы стали формировать из них сотни, которые, в свою очередь, подразделялись на более мелкие единицы».

Роль Гитлера в партии становится все важнее, растет и его ценность для нее. Поэтому вскоре создается еще одно внутрипартийное подразделение – защитный отряд, или СС[59], призванное обеспечить безопасность лидера партии. Кстати, примерно в это время его начинают официально именовать Вождем. Обращение, как мы видим, прижилось.

Движение крепло быстрее, чем это можно себе представить. Буквально за три с небольшим года многократно увеличилась численность его членов, и в него практически в полном составе влилась германская социалистическая партия во главе с известным антисемитом Юлиусом Штрайхером. Появились и благодетели, активно финансировавшие его партию: чем сильнее она становилась, тем большее число промышленников – средних и даже крупных – начинало рассматривать ее в качестве своего рода противоядия против заразы коммунизма.

Гитлер все сильнее верил в то, что его детище способно взять власть. Поэтому он не поленился даже сформировать теневой кабинет, щедро раздав своим коллегам и соратникам посты в еще несуществующем правительстве.

К концу 1923 года уверенность эта окрепла настолько, что Гитлер решился повторить опыт своего итальянского коллеги Муссолини, устроившего знаменитый поход на Рим, и организовать свой, доморощенный поход на Берлин. Естественно, для того, чтобы свергнуть правительство «еврейско-марксистских предателей» и вернуть Германии ее былое величие. Но для начала следовало закрепиться в Баварии, создать себе прочный тыл. Однако сделать это, равно как и осуществить дальнейшие планы по захвату власти, можно было только при помощи армии. Партия включала в себя уже 55 тысяч членов, большинство из которых были баварцами, однако этого было все еще недостаточно для того, чтобы установить контроль над целой страной. Поэтому Гитлер посвятил в свои планы известного в народе и армии генерала Эриха Людендорфа, ветерана Первой мировой, придерживавшегося крайне реакционных взглядов. Свел их вместе командующий баварских отрядов СА Грегор Штрассер. Не то чтобы выскочка ефрейтор понравился отставному генералу, но принять участие в его авантюре он согласился и поддержал акцию, получившую впоследствии название «пивного», или «мюнхенского», путча. Для этого на базе НСДАП был организован «Немецкий союз борьбы» во главе с Гитлером. Это позволило привлечь на сторону партии целый ряд небольших, но довольно сильных правых микропартий и воинских союзов. Правительство фон Кара, контролировавшее тогда Баварию, отнеслось к такого рода объединению с недоверием. Густав фон Кар, конечно, недолюбливал берлинское правительство и находился с ним в конфронтации, но Гитлер был ему также мало симпатичен. К тому же кому захочется делиться властью? Не говоря уже о том, что фон Кар и Гитлер не сходились в принципиальном вопросе: фон Кар мечтал о самостийной Баварии, а Гитлер – о единой Германии.

Но как бы то ни было, а 8 ноября 1923 года несколько сотен штурмовиков окружили пивную «Бюргербройкеллер», где глава правительства фон Кар и главнокомандующий фон Лоссов проводили митинг сепаратистской направленности. В зал ворвался взвинченный донельзя Гитлер, согнал со сцены перепуганных до смерти ораторов, пальнул из револьвера в потолок и провозгласил начало национальной революции, добавив: «Или завтра будет создано национальное правительство для Германии, или нас найдут мертвыми!» Публика встретила его появление с некоторым недоумением, но то ли ораторское искусство, то ли револьвер в руках оратора, то ли полтысячи штурмовиков за окном заставили слушателей поверить, что все это всерьез. На фразу же Гитлера о том, что пришло время исполнить его клятву, данную еще когда он лежал в госпитале, и вернуть Германии то, что ей принадлежит, публика уже разразилась овациями. Теперь она всецело принадлежала Гитлеру. Попытались сделать вид, что согласны с ним, и Кар с Лоссовым. Они дали Людендорфу клятву – честное офицерское слово, что поддержат поход на Берлин, – и покинули зал. Людендорф, дворянин и кадровый военный, не мог даже усомниться, что честное офицерское слово, данное ему двумя представителями весьма старых и почтенных дворянских родов Германии, может быть нарушено. Гитлер же, со своим более чем плебейским происхождением понимал, что это может