Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

страну. Ленин сказал – социализм в отдельно взятой стране? Будет социализм в отдельно взятой стране. Ленин был против раскола в партии? И вот уже летят с плеч долой головы разнообразных «уклонистов», а Меркадер замахивается ледорубом. Преданность покойному учителю и влияние его на Сталина были столь велики, что он не жалел в интересах дела ни друзей, ни близких. Разумеется, никакого удовольствия от репрессий, как об этом любят писать либеральные журналисты, он не получал. Он просто делал свое дело. Потому что считал, что оно – свято. От Иосифа Джугашвили – юного выпускника семинарии, горевшего желанием бороться за справедливость и писавшего недурные стихи, в его душе почти ничего не осталось.

1927 год. Москва. У лидера ленинской партии хватает врагов: приходится ходить по Москве с охраной. Обратите внимание на человека, идущего перед вождем: как выразительно он держит руки в карманах

Что тут добавить? После смерти учителя Сталин принялся за исполнение принесенной клятвы. И первое, что он сделал, – раз и навсегда покончил с самой возможностью раскола в партии. Сперва, объединившись с Зиновьевым и Каменевым, он изгнал из партии и из страны Троцкого. Изгнал показательно, задействовав всю силу своего убеждения, все свое «волшебное» умение организовывать. Настолько мастерски, что врагом Льва Троцкого стал даже Ярославский, еще несколькими годами ранее восхвалявший как мог «трибуна революции». Ну а когда главный враг уже не представлял опасности, поливая Сталина грязью из-за рубежа, он принялся за своих былых союзников. Тут уж Каменеву и Зиновьеву припомнили все: и попытки оспаривать решения Ленина, и самый важный грех – раскрытие секретной информации о сроках Октябрьского восстания. Покончив с левой оппозицией, Сталин заодно уничтожил и правое крыло партии, к которому принадлежал и сам. Зачем? Чтобы не было никого правее или левее, чем он. Ну а политические чистки 30-х – это уже вполне само собой разумеющееся последствие: Сталин избавлялся от всех, кто «тоже видел Ленина», был более или менее близок с ним и мог бы оспорить его звание единственного и любимого ученика. И к 1937 году он добился своего: соперники и оппозиция были устранены, а страна развивалась точно по курсу, проложенному Ильичом, согласно толкованиям Сталина. Сам Ленин о таком просторе для действий и социальных экспериментов мог бы, наверное, только мечтать.

В партии, во главе партии, во главе империи

Я хочу, чтобы выдвинутое кабинетом министров и конституционно утвержденное решение о передаче моей персоне, и, таким образом, рейхсканцлеру в моем лице, функций прежнего рейхспрезидента получило исчерпывающую санкцию германского народа. Будучи глубоко проникнут убеждением, что любая государственная власть должна исходить от народа и утверждаться им путем свободного и тайного выбора, я прошу Вас незамедлительно передать решение кабинета министров с некоторыми необходимыми дополнения германскому народу для тайного голосования.

Указ Адольфа Гитлера о проведении всенародного референдума в августе 1934-го

После унизительного для Германии поражения Гитлер вернулся в Мюнхен. Естественно – без денег и без шансов получить работу. Естественно – озлобленным на весь несправедливый окружающий мир, на революционеров, которые, по его мнению, вонзили кинжал в спину шедшей уверенным шагом к победе Германии, на евреев, потому что именно они и были, по его мнению, главными революционерами, на союзников, навязавших немецкому народу позорные условия мира. Мало того, объектами его глубочайшего презрения стали и люди, которых до того он превозносил, которым принес присягу, – кайзер Вильгельм II и король Людвиг Баварский, бежавшие из страны при первых признаках революции вместо того, чтобы революцию эту, как полагается, утопить в крови. Оставаясь в расположении своего полка, Гитлер чувствовал, как вокруг поднимается буря, и все больше укреплялся в намерении заняться политикой.

В Мюнхене между тем царил настоящий хаос. Дисциплинированные и законопослушные немцы, лишившись верховной власти, легко впали в анархию. Попытки революционного правительства Эйснера сохранить хотя бы какую-то видимость порядка не увенчались успехом: сам Эйснер, а также несколько его министров были убиты террористами-фанатиками. Следом за умеренными революционерами к власти пришли фанатики-радикалы, пытавшиеся создать в отдельно взятой Баварии нечто до чрезвычайности напоминающее Францию эпохи якобинского террора: была провозглашена недолго просуществовавшая Баварская Советская республика. Последовали революционный произвол, конфискация имущества «классово чуждых элементов», поражение представителей буржуазии в правах, нелепые, вызывающие недоумение указы. Начался голод. Но вожди нового советского режима – Евгений Левин, более известный под фамилией Левинэ, Курт Эглхофер и Густав Ландауер – считали, что все идет по плану: у них перед глазами был пример Советской России и белакуновской Венгрии.

Положение спасли, как ни странно, социал-демократы. То самое, презираемое Гитлером революционное правительство, решившееся на самые жесткие меры. В Баварию, послушные воле министра Носке, заслужившего в советской историографии прозвище «кровавая собака», вошли части рейхсвера, усиленные добровольческими отрядами, состоящими, кстати, из тех самых рабочих, которых так хотели облагодетельствовать новым государственным устройством Левинэ и компания. Баварская революция была расстреляна. Из оплота революции Бавария, «перекушавшая красного», стала оплотом контрреволюции – одной из немногих земель Германии, беззаветно преданных реакции.

Гитлера революционные события задели лишь краем: его полк соблюдал сугубый нейтралитет. Впрочем, новая власть попыталась «прижать его к ногтю». Он сам описывал это так: «В ходе новой, советской, революции я впервые выступил с речью, которая вызвала недовольство Центрального совета. 27 апреля 1919 года, рано утром меня попытались арестовать. Трех молодцов, которые пришли за мною, я встретил с карабином в руках. У них не хватило духа, и молодчики повернули оглобли». Потом Адольфа так-таки арестовала противоположная сторона: когда добровольческий корпус ворвался в город, убивая или бросая по тюрьмам всех, кто хотя бы отчасти походил на революционеров, он был схвачен на улице и посажен в кутузку. Впрочем, офицеры 2-го Баварского пехотного позаботились о том, чтобы его как можно скорей выпустили на свободу: у начальства были относительно Гитлера свои планы. Молодой ефрейтор, придерживавшийся откровенно праворадикальных взглядов и при этом интересовавшийся политикой, был, несомненно, ценным кадром. Поэтому, как только закончились процессы против оставшихся в живых революционеров, где Гитлер должен был выступать в качестве свидетеля обвинения, он был отправлен на курсы повышения квалификации. Официально на них солдатам потерпевшей поражение армии должны были «привить навыки государственного и гражданского мышления». На деле там готовили политических агитаторов, работающих на правые силы. Поэтому вполне понятно, отчего руководитель агитационного отдела 4-й Баварской группировки рейхсвера предложил ему стать политработником. Понятно и отчего Гитлер согласился на это предложение: во-первых, он впервые за долгое время нашел