Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

выправили, и договор, пусть и на кабальных условиях, заключили. Удивительно, что Троцкий после этого не просто остался в живых, но и сохранил все свое влияние: в революционные годы жизни лишали и за меньшие грехи, а тут дело попахивало откровенным предательством. Впрочем, он был слишком популярной и значимой личностью на то время, чтобы применить к нему «способ Меркадера».

Из того времени, кстати, родом и открытое противостояние между Троцким и Сталиным. Первый требовал продолжения революции, ее вывода за пределы России, перехода к революции мировой. Второй настаивал на том, чтобы сперва завершить революцию в отдельно взятой стране. Теоретик Троцкий не желал слушать доводов практика

Сталина, организатор Сталин с изумлением внимал непрактичным речам Троцкого. На самом деле тут и не поймешь, что к добру, что к худу. Итоги сталинского варианта мы видим вокруг себя, а пойди все так, как хотелось Льву Давыдовичу, – и революция захлебнулась бы в кратчайшие сроки. Кто знает, как пошла бы история дальше?

Между тем, даже когда угроза с запада была на время ликвидирована, внутренняя неразбериха все еще представляла собой серьезную опасность. И Ленин, судя по всему, не раз и не два благодарил судьбу за то, что она послала ему грузина – «волшебника», способного организовать практически все что угодно. Куда только не отправлялся Сталин в ближайшие годы в качестве чрезвычайного уполномоченного ВЦИК! Сперва – на юг России, организовывать заготовку и вывоз хлеба с Северного Кавказа, а попутно – организовывать оборону Царицына. Оттуда он телеграфирует Ленину: «Дело осложняется тем, что штаб Северокавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически не способны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям. и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости»[51]. Ленин же дает ему полный карт-бланш: «навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся». И Сталин берется за дело. В кратчайшие сроки в Царицыне начинает работать местный реввоенсовет и ЧК, как будто из ниоткуда появляется регулярная армия. Ни местная буржуазия, ни противники большевиков не смели больше поднять голову. Сталину-то что? Он привык организовывать, утрясать, согласовывать, искать выходы. И сколько при этом потребуется жертв, его нисколько не интересовало. Потому что он и смолоду-то не слишком ценил человеческую жизнь, а в условиях революции перестал об этом задумываться вовсе. Впрочем, если верить его современникам, по сравнению с Троцким Сталин был просто ангелом: не было у него в глазах эдакого, знаете ли, просветленного фанатизма, свойственного Льву Давыдовичу.

В ближайшие несколько лет его носило по всем фронтам, где только ни запахнет жареным. В ноябре 1918-го он стал председателем Военного Совета Украинского фронта, потом – заместителем Ленина в Совете рабоче-крестьянской обороны, останавливал наступление

Колчака под Пермью и организовывал отпор польскому наступлению под Смоленском, организовывал оборону Петрограда, когда ему угрожали войска Юденича. И частенько, выполняя очередное ленинское задание, Сталин наступал «на мозоль» наркому по военным делам Льву Троцкому. Анри Барбюс описывает это так: «Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначащую надпись на телеграмме: «Не принимать во внимание». Так что в конце концов тот понял, что имеет дело не с «трюмным матросом революции», а с опаснейшим противником».

И тем более опасным, что он постепенно поднимался все выше и выше в партийной иерархии. На VIII съезде партии он был избран членом Политбюро и Оргбюро, по предложению Ленина – назначен народным комиссаром государственного контроля (с 1920 году – нарком рабоче-крестьянской инспекции), а в апреле 1922 года избран генеральным секретарем ЦК партии. Правда, на ту пору должность генсека носила скорее технический характер, но все равно власти давала немало.

В частности, именно как генеральный секретарь Сталин возглавлял политическое и хозяйственное руководство страной во время болезни и после смерти Ленина.

Первый удар случился с Лениным 25 мая 1922 года: у него нарушилась речь, была легко парализована правая сторона тела. Надо сказать, что Ильич ожидал подобного исхода: от инсульта примерно в том же возрасте скончался его отец. Поэтому он загодя обратился к Сталину с просьбой настолько деликатной, что с ней можно обратиться только к ближайшему ученику – в случае инсульта дать ему яд. Когда же беда случилась, он потребовал от Иосифа выполнить обещание. Сестра Ленина – Мария Ульянова – вспоминает об этом так: «В. И. решил тогда, что все кончено него, и потребовал, чтобы к нему вызвали на самый короткий срок Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему не решились отказать. Сталин пробыл у В. И. действительно минут пять, не больше. И, когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В. И. просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В. И., и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить В. И., и Сталин вернулся снова к В. И. Он сказал ему, что, переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно и время исполнить его просьбу не пришло. В. И. заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину: «Лукавите?». – «Когда же Вы видели, чтобы я лукавил?», – ответил ему Сталин. Они расстались и не виделись до тех пор, пока В. И. не стал поправляться и ему не были разрешены свидания с товарищами.

В это время Сталин бывал у него чаще других. Он приехал первым к В. И., Ильич встречал его дружески, шутил, смеялся, требовал, чтобы я угощала Сталина, принесла вина и пр. В этот и дальнейшие приезды они говорили и о Троцком; говорили при мне, и видно было, что тут Ильич был со Сталиным против Троцкого. Как-то обсуждался вопрос о том, чтобы пригласить Троцкого к Ильичу. Это носило характер дипломатии. Такой же характер носило и предложение, сделанное Троцкому о том, чтобы ему быть заместителем Ленина по Совнаркому. В этот период к В. И. приезжал и Каменев, Бухарин, но Зиновьева не было ни разу, и, насколько я знаю, В. И. ни разу не высказывал желания видеть его»[52]. Показательно, не так ли? Позволяет судить о степени доверия.

Четыре месяца