Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— А как женщин над ванной вешали, кто им горло резал, — снова спрашивает генерал. — Не вы, что ли?

— Нет-нет, — уверенно отвечает пленный. — То резал старик Айгартен, Ёшка, свинарь старший. Благолепный старичок с бородой белой, подстриженной. Хоть и за свинарник господский отвечал, а всегда в хорошей одежде ходил и в чистых башмаках. Он хвалился, что ему что со свиньи кровь слить, что с бабы — всё едино, говорил, что свинок ему и то жальче.

— Вот как значит? — задумчиво произнёс Волков.

А солдата словно прорвало, и он рассказывал всё, что только мог, как будто торопился, боялся, что его слушать перестанут.

— Это он рассказывал как-то спьяну, что господа ту кровь для своей молодости сливают, говорил, что баб для господ он режет с молодости и что он-то состарился уже, а господа всё молоды. И это всё от крови той.

— Тебя послушать, так ты почти ни при чём, во всём это не участвовал, — усмехается генерал. — А может быть, даже бежать подумывал.

— А те женщины молоды были? — мрачно спрашивает Дорфус.

— Молодые, конечно; старухи для этого дела не надобны, незамужних брали, — отвечает Франц Гифлеор.

— И много вы таких набрали? — продолжает Дорфус. — Всего?

— Этого я вам, господин, не скажу, при мне всего два раза баб привозили. Я так понимаю, раз в год или раз в десять месяцев, как госпожа решит, как у неё морщины появляются, так она и требует новых баб, — объясняет пленный. — Первый раз при мне, кажется, штук двадцать пять было, а вот последний раз поменьше, двадцать две штуки вроде. Не помню точно…

— Так под стеною всё должно быть в мертвецах, — предполагает генерал. — За столько-то лет.

— Там кости одни, господин, — пленный кивает в сторону западной стены, — стервятники и крысы их очень быстро съедают, одни кости да черепа с бабьими волосами, вот этого там много… Да и они чертополохом порастают быстро. Да.

— И, значит, после таких омываний в крови господа твои не старились? — резюмирует генерал.

— За то время, что я тут, не состарились ни на день. А после кровавой ванны так начинали пить и плясать, и так плясали по три дня кряду, а потом ещё и на охоты ездили, как будто жизнь заново начинали. Так от той крови им хорошо было, — рассказал солдат, как выдохнул, и замолчал.

Все офицеры и солдаты, что слышали это, тоже молчали и были при том мрачны и смотрели на Франца Гифлеора весьма недружелюбно. И тогда генерал встал, подошёл к нему. Он не хотел, чтобы солдаты-конвоиры невзначай прибили пленного где-нибудь в уголке. И сказал пленному немного задумчиво:

— Знаешь, Франц Гифлеор, я, конечно, обещал тебе жизнь, обещал отпустить тебя, но только в том случае, если мне достанется серебро твоих хозяев. В общем, ты должен помогать мне изо всех сил, изо всех твоих сил, иначе наш уговор не будет иметь силы.

— Ох, господин, клянусь Богом, я буду стараться, — искренне отвечал пленный.

— Не смей при мне упоминать Господа, сатанинское отродье, — очень холодно произнёс генерал и тут же повернулся к Нейману. — Майор, в конюшне должна быть кузня, готов поспорить, что в этом чудном замке найдётся хороший железный ошейник и цепи. Узнайте, кто из наших людей имеет кузнечный навык, и посадите этого злодея на цепь. А потом пусть он покажет вам тайный ход из замка, что ведёт в ущелье, поглядите, что там и как.

— Конечно, генерал, — отвечал ему капитан. — Я всё сделаю.

А генерал уже изнемогал от своего доспеха и стал глазами искать фон Готта, чтобы хоть на пару часов снять его; и взгляд его нашёл телегу, на которой лежала прекрасная стеклянная ванна. А рядом с нею были солдаты во главе с сержантом, они обвязывали ванну верёвкой, чтобы она, не дай Бог, не свалилась во время езды. И генерал заговорил с ним:

— Сержант, а где Вилли?

— Он там, на третьем этаже, там новую спальню нашли, платьев кучу хороших, гобеленов много, материй разных для платьев, всё это в узлы вяжем, ещё там и зеркало большое есть, всё сюда сносить думаем, — отвечал сержант.

А Волков ему тут и говорит:

— Сбрось эту ванну отсюда. Освободи телегу.

— Что? — удивляется сержант. Он не понимает, что происходит с генералом. Они тащили эту ванну, а она не лёгкая вообще-то, и красивая, и, несомненно, дорогая, а тут вдруг «сбрось». — Не нужна она вам, что ли?

— Нет, — твёрдо говорит генерал, — не нужна, и кувшины эти… — он берёт один из сверкающих медных кувшинов, что принесены из купальни вместе с ванной, и швыряет его на мостовую.

Кувшин звенит на весь двор, все люди, что были тут, оборачиваются на тот звон, а генерал повторяет твёрдо и даже зло:

— Убери это всё из телеги, а ванну сбрось, разбей.

— Да, господин, как пожелаете, — отвечает сержант. Он, конечно, удивлён, но сделает всё именно так, как приказано. С генералом лучше не спорить. Это знают все.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 34

⠀⠀

Волков увидал её сидящей у стены на её не очень-то большом сундуке; если бы не измаявшийся в доспехах фон Готт и пара солдат рядом с нею, ни дать ни взять, бедная родственница, приехавшая к родственнику богатому и дожидающаяся, пока ей позовут.

Принцесса сразу оживилась, как увидала, что Волков идёт к ней.

— О чём вы так долго говорили с тем подлецом, барон? — сразу поинтересовалась маркграфиня, едва он подошёл к ней.

Конечно, генерал не собирался рассказывать ей всех тех ужасных подробностей, о которых ему поведал пленный негодяй…

«Она с ума сойдёт от ужаса, узнав об этом».

И Её Высочество даже вечера ждать не будет в этом страшном месте и без лошадей, без своего сундука, бегом кинется прочь отсюда.

— Спрашивал, куда они все делись… Куда девались господа и слуги.

— И что он вам сказал?

— Сказал, что так как я не дал им ночью открыть ворота, они по тайному ходу ушли в соседнюю деревню. Думаю этой ночью наведаться туда, вдруг колдуны ещё там, — отвечал генерал.

— Вы безрассудны! — она встала и сказала это весьма горячо. Излишне горячо и громко. Все, кто был рядом, стали на них коситься. — Неужели вы не хотите убраться отсюда побыстрее?

— Мечтаю о том! — отвечал Волков. — Но кто же тогда принесёт в земли эти Божье правосудие? Уж не знаю, слышали вы о том, но меня мои люди зовут Инквизитором…