Мой следующий вздох: мемуары - Jeremy Renner

в те первые дни в отделении интенсивной терапии я знала, что должна принять новую реальность своего тела. Кто знает, может быть, я буду просто набором сломанных костей с мозгом в банке - может быть, это и будет моей новой реальностью? На льду это выглядело именно так. Но я должен был работать над своей перспективой и перспективой окружающих меня людей, чтобы горе не заставило нас атрофироваться.

Моя задача для Авы заключалась в том, чтобы выжить и стать лучше для нее. Чем сильнее буду я, тем сильнее станет она. Став сильнее, я избавлюсь от долга перед горем, виной и сожалением. Ключ ко всему этому - всегда двигаться вперед. Другого пути нет. Здесь есть только одно направление, потому что мы все знаем альтернативу, а этого никто не хочет.

Мои слова, обращенные к ней, могли звучать так: "Будь сама себе учителем", но в основе лежала следующая мысль: Я всегда буду с ней, потому что моя энергия - это часть энергии всего сущего, и не надо горевать вечно. Двигайтесь вперед. Сделайте следующий шаг. Действуйте. И всегда любите всем сердцем.

Я надеялся, что ей вообще не придется горевать; теперь, когда первая операция позади, хотя я еще не выбрался из леса - даже отдаленно, - передо мной простирались первые проблески дороги выживания, словно лента асфальта, уходящая куда-то к далекому горизонту, освещенному солнцем.

Алекс регулярно сидел со мной в отделении интенсивной терапии, и, зная, через что мне пришлось пройти, мне было важно как можно скорее рассказать ему о том, что мы должны сформировать эмоциональную картину предыдущего дня так, чтобы не только пережить его, но и процветать.

Я все еще был в состоянии сильного алкогольного опьянения, под действием обезболивающих препаратов, но был с ним откровенен.

"Это не "бедный я Алекс", - пробормотал я, - это "да, блядь!". Я выжил, а теперь исцеляюсь. Я не умер, я не пропал. Так почему мы должны смотреть на все это как на нечто ужасное? Да, это отстой, но неужели вы будете продолжать смотреть на это как на то, что кто-то нассал вам в кашу, кто-то плюнул на вас или назвал вас плохим именем? Нет смысла смотреть на это так".

Алекс знал, что ставки были настолько высоки, насколько вы можете себе представить. Позже он даже сказал, что благодаря тому, что я выжил, он остался прежним человеком - "Я не знаю, кем бы я был, если бы его не стало", - таковы были его слова, - и, что еще лучше, все стали немного лучше благодаря тому, что мы все пережили.

На несколько лет после того, как ему исполнилось восемнадцать, Алекс отправился в самостоятельное плавание, которое он называет "временем Бродяги Инк". Некоторое время он жил на улицах, иногда в автобусе, иногда нет, мотаясь из Сакраменто в Сан-Франциско, Лос-Анджелес и многие другие точки между ними. В большой семье, наполненной большими характерами, Алекс хотел проложить свой собственный путь, вдали от всеобщего мнения о том, кем и чем он должен быть. Его, конечно, всегда приглашали на семейные мероприятия, но он редко появлялся там, а когда появлялся, то, как он сейчас признается, ему не нравилось, что у всех нас были свои мысли о том, что он должен делать, как он должен жить. Какое-то время мы вообще его не видели, то есть до тех пор, пока летом 2020 года все не изменилось.

В тот год моя расширенная семья устроила наше обычное празднование Четвертого июля, и Алекс, которому сейчас было около двадцати лет, появился на празднике. Он приехал с двумя приятелями за пару дней до праздника, а потом завис здесь. К пятому июля остальные члены семьи уехали, остались только мы с Алексом и несколько наших друзей.

В какой-то момент мы с Алексом оказались наедине. Мы так давно не общались, так давно я не видела его лично, но я была рядом с ним всю жизнь. Я чувствовал, что сейчас самое время рассказать ему о Реннере. Соответственно, я провел несколько часов, описывая ему, кем он был на самом деле, но не все было так плохо: я говорил ему, как он мне дорог, как сильно он вырос за время своего калифорнийского румшпринга... Не уверен, что он понимал, как много внимания я буду уделять ему, но я действительно хотел наладить с ним контакт и сказать ему несколько суровых истин, так что именно это я и сделал.

После этого между нами все изменилось. Что-то в том разговоре закрепило нашу связь. С тех пор я все больше и больше полагался на Алекса. Быть актером на полную ставку, управлять двумя домами - в Лос-Анджелесе и в Тахо, иметь все автомобили, требующие обслуживания, и логистику, чтобы убедиться, что за всем присматривают... все это немного утомляло меня, но Алекс действительно вступал в игру, чтобы подхватить слабину. В итоге я стал обращаться к нему за помощью по сотне мелочей, чтобы поддерживать дом в Тахо в рабочем состоянии. Особенно хорошо он разбирается в автомобилях, а их у меня целая куча. Через несколько месяцев после нашего разговора на Четвертое июля Алекс начал работать на меня, и в каком-то смысле он работает со мной до сих пор.

Но дело не только в логистике - он сказал мне, что, благодаря нашей вновь обретенной связи и моему желанию подтолкнуть его к более продуктивной жизни, он получает "опыт отца" позже в жизни (его собственный отец жил в Сакраменто, а Алекс вырос в Модесто; они были близки, но не виделись каждый день из-за расстояния). Я называю его "сынок", а он в шутку называет меня "папа". Наши отношения не лишены сложностей: бывают дни, когда мне не хочется быть отцом для своего взрослого племянника, и я могу разозлиться на него. Иногда Алекс застревает на месте и ничего не делает - я думаю, что это происходит от депрессии, и я сочувствую ему, но также верно и то, что она может подавлять его способность действовать, и я хотел бы, чтобы он смог преодолеть это. Депрессия - это то, с чем он боролся всю свою жизнь, но в последнее время, как мне кажется, это происходит все реже и реже, потому что чем больше времени мы проводим вместе, тем больше кажется, что он находит свою цель. Это не зависит от меня и моих двух пальцев в его горле - это происходит благодаря его