Нефритовая Гуаньинь - Коллектив авторов

– Могу вам доложить, – сказал слуга, – что господин Сун собирается уезжать и послал меня купить копченого мяса и пампушек.

– Дай-ка посмотреть, – сказал Чжао Чжэн. Он развернул листья лотоса, взглянул на мясо и спросил: – Сколько ты отдал за мясо?

– Сто монет, – ответил слуга.

Чжао Чжэн вынул из-за пазухи двести монет и сказал:

– Оставь покамест это мясо и пампушки здесь. Вот тебе двести монет, купи и мне то же самое. А пятьдесят оставь себе на вино.

– Благодарю вас, господин, – сказал слуга и отправился выполнять поручение.

Через некоторое время он вернулся с покупками.

– Извини, что побеспокоил тебя, братец, – сказал Чжао Чжэн. – То мясо можешь отдать своему господину. И скажи ему, что я прошу быть поосторожнее нынешней ночью.

Слуга почтительно простился и ушел. Вернувшись в гостиницу, он отдал Суну Четвертому мясо и пампушки.

– Ты уж прости, что я заставил тебя потрудиться, – сказал Сун.

– Господин, который приходил к вам утром, – сказал слуга, – велел передать, чтобы сегодня ночью вы были поосторожнее.

Сун увязал вещи, расплатился, взвалил узел с постелью на спину, узел с добром Чжана Жадины взял в руки и вышел из гостиницы. Отшагав немногим более ли, он свернул на Бацзяочжэньскую дорогу. Когда он добрался до переправы, лодка была на другом берегу. Долго он ждал, а перевозчик все не ехал. Сун проголодался: сел на землю, положил вещи перед собою, развязал узелок с копченым мясом, разломил пампушку, положил четыре или пять кусочков жирного мяса, посолил, поперчил как следует и откусил раз и другой. Вдруг он почувствовал, что земля уходит вверх, а небо проваливается, и он упал. Появился какой-то чиновник, забрал узел с сокровищами Жадины и ушел. Сун все видел, но только и мог, что таращить глаза, а крикнуть или тем более пуститься вдогонку был не в состоянии. Между тем незнакомец переправился на другой берег. Прошло очень много времени, прежде чем Сун опомнился. «Кто же этот чиновник, – думал он. – Забрал узел и удрал! Не иначе как в мясо, которое купил слуга, было подложено какое-то зелье».

Кряхтя и охая, он поднялся на ноги, кликнул перевозчика и переправился на другой берег. Как же разыскать этого чиновника? На душе было тоскливо, к тому же и пить и есть хотелось. Тут он заметил кабачок. Поглядите и вы:

Полуоткрыта дверь убогая,

Над нею выцветший флажок.

За стойкою трактирщик деревенский,

Ничем на Сян-жу не похожий,

И баба грубая у очага,

Конечно, не из рода Чжо!

Валяются изношенные тряпки,

Заложенные нищим забулдыгой;

Порасписали стенки все стишками

Какие-то писаки во хмелю.

И кислое винцо в надтреснутых кувшинах,

И в пыльной рамке – «Пьяницы святые»…

Сун решил зайти и взять вина, чтобы рассеять тоску. Слуга почтительно его приветствовал, принес вино, поставил перед ним. Сун выпил одну чашу, другую, третью – на сердце было по-прежнему тяжело. В этот миг в кабачок вошла женщина:

Щечки пудрою покрыты,

Зубки белы, губки алы,

Яркий шелковый платок,

Юбка подметает пол,

В локонах торчат цветы,

Расплылось лицо в улыбке…

Не сравнить с дворцовою красоткой,

А распить бутылку с ней недурно.

Войдя в кабачок, женщина почтительно приветствовала Суна и пожелала ему всяческого благополучия. Потом захлопала в ладоши и запела песенку. Сун присмотрелся внимательно, и лицо женщины показалось ему знакомым. Решив, что это певичка, которая обязана развлекать посетителей, он пригласил ее к своему столику. Она села напротив. Сун спросил еще вина, женщина выпила чашу. Тогда он принялся ее обнимать, щекотать, щипать и наконец ухватил за грудь. Тут он сказал:

– Девушка, а где же твои груди?

Убедившись и удостоверившись, что это не женщина, он даже выругался:

– Что за черт! Да кто же ты такой?

Женщина сложила руки, прижала их к сердцу и сказала:

– Осмелюсь вам открыть, господин, я не певичка, я Чжао Чжэн, уроженец Пинцзянфу, что в области Гусу.

– Ах ты, мерзавец! – воскликнул Сун. – Я же твой учитель, а ты позволяешь себе надо мною так издеваться. Значит, тот чиновник на берегу был ты?

– Совершенно верно, – ответил Чжао Чжэн.

– Послушай, братец, – продолжал Сун, – а куда делся мой узел?

Чжао Чжэн подозвал хозяина и сказал:

– Принеси мой узел и отдай господину.

Кабатчик принес узел. Сун спросил:

– Как же ты сумел его утащить?

Чжао Чжэн начал рассказывать:

– Сидел я в чайной в нескольких домах от постоялого двора и вижу: слуга несет сверток с копченым мясом. Я сказал, что хотел бы взглянуть, что это он несет. Потом попросил, чтобы он и мне купил то же самое, и, пока он ходил, я положил в ваше мясо сонного зелья и завернул, как прежде. Потом я двинулся следом за вами. Вы поели мяса и свалились без памяти, а я забрал узел, пришел сюда и стал ждать вашего появления.

– Ну, теперь я вижу, – сказал Сун, – что ты настоящий ловкач и не попусту направляешься в Восточную столицу.

Сун расплатился, и оба они вышли из кабачка. Найдя укромное место, Чжао Чжэн вытащил из волос цветы, вымыл в ручье лицо, переоделся в мужское платье и повязал голову черным платком.

– Раз уж ты идешь в столицу, – сказал Сун, – я дам тебе письмо и попрошу повидаться с одним человеком. Он тоже мой ученик. Живет он на берегу реки Бяньхэ и торгует пирожками с начинкой из человечины. По фамилии зовется он Хоу, по имени Син. Он второй сын в семье, потому прозывается Хоу Второй.

– Спасибо, учитель, – сказал Чжао Чжэн.

Они зашли в чайную. Сун написал письмо, отдал его Чжао Чжэну, и они распрощались. Сун остался в Мосяне, а Чжао Чжэн вечером, остановившись в гостинице на ночлег, распечатал и прочел письмо. В нем говорилось: «Письмо учителя мудрому ученику и его супруге. Все ли у вас благополучно с тех пор, как мы расстались? Некий Чжао Чжэн, разбойник из Гусу, направляется в столицу по своим делишкам. Посылаю его к вам. Этот парень не из наших. Он трижды обошелся со мной непочтительно. Прошу вас прикончить его, пока он не принес нам беды. Надеюсь, что для начинки он пригодится».

Прочитав письмо, Чжао Чжэн от изумления раскрыл рот и высунул язык. «Другой, наверно, испугался бы и не пошел, а мне любопытно поглядеть, что они могут со мной сделать. Ничего, справлюсь».

Он сложил письмо и