Нефритовая Гуаньинь - Коллектив авторов

Сун ощутил пустоту в желудке, вошел в кабачок и спросил вина. Слуга принес вино и поставил на стол. Сун выпил чаши две или три, и тут в кабачок вошел нарядный молодой человек. Вот поглядите, как он был одет:

Повязкой голова прикрыта,

Халат чиновного покроя,

Выглядывают туфли,

Украшены тесьмою.

Войдя, незнакомец приветствовал Суна Четвертого:

– Примите мой поклон, господин!

Сун поднял голову – перед ним был не кто иной, как его ученик Чжао Чжэн. Сун решил, что называть его «учеником» при посторонних не совсем удобно, и потому ответил:

– Здравствуйте, господин! Садитесь, прошу вас!

Они долго упрашивали друг друга сесть и наконец уселись оба, спросили еще вина, выпили по чаше. Чжао Чжэн спросил шепотом:

– Как вам жилось это время, учитель?

– Да уж совсем было все наладилось и вдруг опять расстроилось.

– Не беда, само устроится – была бы удача! – сказал Чжао Чжэн. – Я слышал, вы были в Восточной столице и хорошо там промышляли.

– Нет, ничего особенного, – ответил Сун. – Всего-навсего сорок или пятьдесят тысяч связок монет. А ты теперь куда направляешься? – спросил он в свою очередь.

– Хочу погулять в Восточной столице, – сказал Чжао Чжэн. – А заодно и разжиться чем-нибудь. А потом вернусь в Пинцзянфу и стану рассказчиком.

– Нельзя тебе идти в столицу, – сказал Сун.

– Почему же нельзя? – спросил Чжао Чжэн.

– Тому есть три причины, – сказал Сун. – Во-первых, ты живешь на правом берегу реки Чжэ и со столичными порядками незнаком. Из наших тебя мало кто знает. К кому ты пойдешь? Второе – в ста восьмидесяти ли от столицы есть городок, который прозывается Лежащая Корова. А мы травяные разбойники, и не зря говорят: попадет трава корове в рот – конец траве. А третье – в Восточной столице пять тысяч зорких и проворных сыщиков и целых три армии стражников, и все ловят воров.

– Мне это все не страшно, учитель, – сказал Чжао Чжэн. – Не тревожьтесь обо мне. Я впросак не попаду.

– Ну, братец, если не веришь и стоишь на своем, давай устроим испытание. У Чжана Жадины я унес узел кое с какими мелочами. Вот придем на постоялый двор, положу узел у себя в головах, под подушку, и если сумеешь его утянуть, тогда смело иди в столицу.

– Ах, учитель, какой же вы беспокойный! – сказал Чжао Чжэн.

Когда они закончили беседу, Сун заплатил за вино и вместе с Чжао Чжэном отправился на постоялый двор. Увидев его в сопровождении Чжао Чжэна, хозяин почтительно приветствовал обоих. Чжао Чжэн с Суном прошли в комнату. Сун показал, где положит узел, и Чжао Чжэн удалился.

Вскоре наступил вечер, и был он такой, как сказано в стихах:

Ночное марево вершины скрыло,

Струится воздух в чистоте небес,

Так много звезд, что свет луны бледнеет,

Синеют тени дальних рек и гор,

В глуши дерев какой-то храм старинный

Окрест разносит колокольный звон,

Мерцают фонари челнов рыбацких,

Реки извивам вторящих покорно,

На ветке козодой печально плачет,

В цветах душистых дремлют мотыльки.

Увидев, что стемнело, Сун сказал про себя: «Этот Чжао Чжэн – большой ловкач. Если он стянет узел, меня засмеют: ведь я же был его учителем! Надо лечь пораньше и выспаться загодя».

Мысль о том, что Чжао Чжэн проведет его, не давала ему покоя. Поэтому он взял узел с драгоценностями и уложил в головах, потом улегся сам. Вдруг под потолком что-то зашуршало. Сун подумал: «Удивительное дело! Еще первая стража не миновала, а мыши уже повылазили из своих нор и не дают спать!» Он поднял глаза к потолку и почувствовал, что сверху летит пыль. Сун даже чихнул два раза. Немного погодя шорох утих, но зато кошки истошно заорали, замяукали, а после стали мочиться. Несколько капель попали Суну прямо в рот. Вонь была нестерпимая. Наконец, измученный донельзя, он заснул. Проснулся он, когда небо уже просветлело и солнце взошло. Узла на месте не было. В поисках он перерыл все, и тут вошел слуга и доложил:

– Господин, вас спрашивает тот молодой господин, который приходил с вами вчера под вечер.

Сун вышел взглянуть, кто это, оказалось – Чжао Чжэн. Они поздоровались. Сун пригласил его в комнату. Когда Сун закрыл дверь, Чжао Чжэн вынул из-за пазухи узел и вернул учителю.

– Позволь спросить тебя, братец, – сказал Сун, – двери были на запоре, стены тоже стоят на прежнем месте, – как же ты сюда забрался?

– Не смею скрыть от вас, учитель, – отвечал Чжао Чжэн. – Над кроватью в этой комнате есть решетчатое окно. Обычно такие окна заклеивают черной промасленной бумагой, а тут почему-то заклеили обычною писчей. Я сначала забрался на чердак и стал подражать мышиной беготне. Пыль, которая сыпалась с потолка, была сонным порошком, который я бросил вам в глаза и в нос, – оттого вы и чихали. А что до кошачьей мочи, так это был опять-таки я сам, а не кошки.

– Скот ты этакий! – забранился Сун. – Совести никакой у тебя нет!

– Верно, – согласился Чжао Чжэн. – Потом я подполз к вашей комнате. Отодрал бумагу и маленькой пилкою вырезал в решетке два переплета. Протиснулся внутрь, подошел к кровати, взял узел и тем же путем, через окно, выбрался назад. Потом поставил на место выпиленную часть решетки, прибил гвоздиками и снова заклеил окно писчей бумагой. Никаких следов и не осталось.

– Хорошо! Хорошо! – приговаривал Сун, слушая рассказ Чжао Чжэна. – Спору нет, работать ты умеешь. Но этого еще недостаточно. Вот если и сегодня ночью похитишь узел, тогда я смогу сказать, что ты полностью овладел нашим ремеслом.

– Что ж, попробуем, – сказал Чжао Чжэн. – Дело нехитрое. А пока я пойду домой, учитель. До завтра.

И, помахав Суну рукой, он ушел.

Сун ни словом ему не возразил, а про себя подумал: «Чжао Чжэн в ловкости мне не уступит. Если он еще раз сумеет выкрасть узел, это будет совсем уже стыдно. Не лучше ли убраться вовремя». Позвав слугу, он сказал:

– Вот что, братец. Я нынче отправляюсь дальше. Вот тебе двести монет. На сто монет купи мне, пожалуйста, копченого мяса, чтобы было побольше перца и соли, на пятьдесят монет – пампушек а на остальные пятьдесят можешь выпить вина.

Слуга поблагодарил и отправился в Мосянь. Он купил копченого мяса и пампушек и уже шел обратно, когда какой-то чиновник, сидевший в чайной, домах в десяти от постоялого двора, окликнул его:

– Эй, братец, куда идешь?

Слуга поднял голову и увидел,