Нефритовая Гуаньинь - Коллектив авторов

На другой день, с рассветом, он двинулся в Бацзяочжэнь. Миновав Бацзяочжэнь, потом мост Баньцяо, прибыл в Чэньлюсянь. Дальше он пошел вдоль реки Бяньхэ и еще до полудня увидел на берегу пирожковую лавку. У ворот стояла женщина, опоясанная узорчатым платком.

– Зайдите, господин, отведайте пирожков с мясом, – обратилась она к Чжао Чжэну.

На дверях висела вывеска: «Лавка Хоу. Пирожки с лучшею начинкой».

«Так это и есть заведение Хоу Сина», – подумал Чжао Чжэн и вошел. Женщина приветствовала его, пожелала всяческого счастья и спросила:

– Прикажете подавать, господин?

– Обожди, – отвечал Чжао Чжэн, снимая со спины свой узел.

В узле были золотые и серебряные шпильки – были и с головками в виде цветка, и трезубые, и простые. Все это он раздобыл по дороге. При виде шпилек у жены Хоу Сина забилось сердце, и она сказала себе: «У этого гостя по малой мере две, а то и три сотни шпилек. А я вот торгую пирожками с человечиной, которая денег не стоит, да муж промышляет нечистыми делами, а такого богатства у нас нет. Ну ничего, спроси-ка только у меня пирожков! Подложу тебе побольше зелья, и все шпильки будут мои».

Как раз в этот миг Чжао Чжэн сказал:

– Хозяйка! Неси пяток пирожков!

– Сейчас! – отозвалась жена Хоу Сина.

Она отщипнула несколько кусочков теста, вылепила пять пирожков и щедро сдобрила какими-то приправами из коробки у очага. Чжао Чжэн подумал: «Ага, в этой коробке и находится зелье». Он вынул из-за пазухи узелок и сказал:

– Хозяйка, дай мне холодной воды запить лекарство.

Жена Хоу Сина налила полчашки воды и поставила на стол.

– Вот выпью лекарство, тогда и за пирожки приниматься можно.

Чжао Чжэн проглотил лекарство, разломил двумя палочками пирожок и посмотрел, что за начинка. Потом крикнул:

– Хозяйка! Еще мой дед говорил: «Не ешь пирожков в чайных на Бяньхэ: там жарят только с начинкой из человечины». И правда, погляди-ка, вот ногти с человеческой руки. А на корочке сколько волосков!

– Не шутите так, господин, – сказала жена Хоу Сина. – Что это вы придумываете!

Чжао Чжэн съел пирожки. Он слышал, как женщина, стоя у очага, вздохнула:

– Вот ведь незадача какая!

Она рассчитывала легко разделаться с гостем, а тот хоть бы что!

– Хозяюшка! Дай-ка еще пяток!

«Наверное, маловато зелья подсыпала, – подумала жена Хоу Сина. – На этот раз положу побольше».

Чжао Чжэн опять вынул узелок и принял лекарство.

– Вы какое лекарство, господин, принимаете? – спросила жена Хоу Сина.

– Оно спасает жителей Пинцзянфу от всех болезней, – ответил Чжао Чжэн. – Мы называем его «Успокоительные пилюли на все случаи жизни». Женщинам оно помогает от боли в суставах, от шума в голове, от болей в селезенке, от одышки, до родов и после.

– Не могли бы вы, господин, дать и мне вашего лекарства, хотя бы на один прием? – попросила жена Хоу Сина.

Чжао Чжэн пошарил за пазухой, вытащил другой узелок и отсчитал жене Хоу Сина около ста пилюль. Та приняла их и тут же повалилась без памяти. «Думала меня подцепить, – сказал про себя Чжао Чжэн, – и сама попалась на крючок. Другой на моем месте сбежал бы, но я останусь». Он развязал пояс и принялся искать вшей.

Немного спустя появился человек, который нес какие-то вещи на коромысле. «Наверное, это сам Хоу Син и есть, – подумал Чжао Чжэн, – посмотрим, что он станет делать».

Хоу Син приветствовал Чжао Чжэна двумя почтительными поклонами.

– Вы уже поели, господин? – спросил Хоу Син.

– Поел! – ответил Чжао Чжэн.

– Жена, а ты деньги получила? – закричал Хоу Син. Ответа не было. Он поискал в одном месте, в другом и наконец увидел, что жена лежит подле очага на земле, без памяти, и на губах у нее пена. Она пробормотала чуть слышно:

– Меня отравили.

«Все понятно, – подумал Хоу Син. – Не смогла узнать гулящего человека. Вот он и опоил ее отравой».

– Дорогой брат, моя неразумная жена не распознала своего, вы уж на нас не сердитесь, – сказал он.

– Могу я спросить об уважаемом имени и фамилии почтенного брата? – осведомился Чжао Чжэн.

– Меня зовут Хоу Син, – ответил хозяин.

– А я Чжао Чжэн из Гусу, – сказал Чжао Чжэн.

После того как обряд взаимных поклонов был закончен, Хоу Син дал жене противоядие.

– Брат, я принес вам письмо от учителя Суна, – сказал Чжао Чжэн.

Хоу Син взял письмо и когда вскрыл, то увидел, что письмо довольно пространно и кончается такими словами: «Прошу вас прикончить его, пока он не принес нам беды».

Когда Хоу Син дочитал письмо, в сердце у него, как говорится, родился гнев, а в печени – злоба.

«Он трижды оскорбил учителя, – подумал Хоу Син. – Надо этой же ночью с ним покончить!» Обращаясь к Чжао Чжэну, он сказал:

– О ваших высоких достоинствах я наслышан давно, а теперь имею счастье встретиться с вами.

Он поставил на стол вино и закуски и принялся угощать гостя, а после ужина приготовил ему постель в комнате для гостей. Сами же хозяева занялись своей работой в передней комнате.

Оставшись один, Чжао Чжэн вдруг почуял какой-то омерзительный запах. Он начал искать источник этого запаха и обнаружил под кроватью большой чан. Чжао Чжэн сунул в чан руку, пошарил и нащупал человеческую голову, потом руку и ногу. Свои находки Чжао вынес за дверь, обвязал веревкой и подвесил к карнизу позади дома, потом вернулся к себе. Тут он услышал, как женщина сказала:

– Пора действовать, муженек.

– Погоди, жена, – ответил Хоу Син, – еще не время. Надо, чтобы он заснул покрепче.

– У него штук триста золотых и серебряных шпилек, я сама видела, – сказала женщина. – Когда мы его убьем, я смогу закалывать ими волосы. Пусть люди подивятся.

Чжао Чжэн подумал: «Эти милые супруги хотят со мной разделаться. Ну что ж, посмотрим».

У хозяина лавки был сын, десяти с лишним лет, по имени Бань-гэ. Случилось так, что ребенок как раз лежал в лихорадке. Чжао Чжэн вошел в его комнату, взял мальчика на руки и отнес в комнату для гостей. Уложив Бань-гэ на свою кровать, он укрыл ребенка одеялом, а сам вышел за дверь.

Через несколько времени появились Хоу Син с женой: жена держала в руках светильник, а Хоу Син – огромный колун. Распахнув дверь гостевой комнаты и увидев на кровати человека, укрытого одеялом, хозяин взмахнул колуном, ударил раз, ударил другой и рассек спящего натрое. Когда он сорвал одеяло и взглянул на убитого, то взвыл от горя.

– Жена, – крикнул он, – мы убили нашего сына, Бань-гэ!

Тут оба зарыдали навзрыд, а Чжао Чжэн проговорил