Нефритовая Гуаньинь - Коллектив авторов

Что же касается Ван Кая, его единственным желанием была Люй Чжу. Он тут же послал солдат с наказом окружить дом и захватить ее. Узнав об этом, Люй Чжу сказала себе: «По оговору этого человека моему господину грозит смерть, а быть может, его уже и нет среди живых. Теперь этот человек хочет еще и меня захватить. Пусть же я лучше умру, но не допущу такого позора!» Подумав так, она бросилась с высокой башни в саду «Золотая долина» и разбилась.

Как это горестно и прискорбно!

Когда Ван Кай узнал о смерти Люй Чжу, он рассвирепел и приказал обезглавить Ши Чуна на базарной площади. Перед казнью Ши Чун сказал со вздохом:

– Меня погубило мое богатство.

На это палач возразил:

– Если вы знали, что великое богатство способно вас погубить, зачем не роздали его?

На это Ши Чун ничего не смог ответить: он лишь покорно вытянул шею и принял наказание.

По случаю этих событий господин Ху Цзэн написал такие стихи:

Прекрасная бросилась дева с Нефритовой башни дворца —

И в Цзиньских высоких покоях печаль и доныне жива;

Теперь Золотая долина пуста, лишь шумят деревца…

В лучах заходящего солнца грущу, что седа голова.

До сих пор речь у нас шла о Ши Чуне, постигнутом бедою из-за богатства. Он хвастался своими сокровищами и красавицей-наложницей, но встретил соперника в лице Ван Кая, государева шурина.

Теперь поговорим о другом богаче. Он был доволен своей судьбою и никогда не хвастался, но он не мог одолеть собственной скаредности, и единственно по этой причине произошли весьма тяжелые неприятности, впоследствии ставшие предметом для смешного рассказа. Как же его звали, этого богача, какую фамилию он носил? А вот, послушайте.

Фамилия этого богача была Чжан, а звали его Фу, происходил он из Восточной столицы, что в области Кайфэн, его предки из рода в род держали закладную лавку. Он был известен также под прозвищем Именитый Богач и никогда не пропускал случая извлечь выгоду из чего бы то ни было.

Посудите сами:

Пустит в дело жилку блошки,

С ног у цапли мясо срежет,

Счистит лак с боба блестящий,

Позолоту – с лика Будды,

На плевках раздует лампу,

Прелой хвоей печь растопит.

Было у него четыре заветных желания:

Не трепалась бы одежонка,

Было б вдосталь монеты звонкой,

Да харчам никогда б не кончаться,

Да во сне бы с нечистым знаться.

Несмотря на богатство, жил он скромно и не тратил на себя лишней монеты. Воистину: найдет медяк – крутит его так-сяк, потрет, подраит в середке и с краю, побьет, постучит да и закричит: «Ай-я, ай да я!» И с ухмылкой на роже в кубышку положит. Видя, как он трясется над каждой монетой, люди дали ему еще прозвище – Жадина.

Однажды около полудня Чжан вошел в дом, чтобы перекусить жидким супом с холодной приправою. Два его приказчика как раз подсчитывали выручку. Вдруг появился нищий, весь в лохмотьях, покрывавших тело, будто какой-то узор. Из-под лохмотьев выглядывала светлой ткани телогрейка. В руках он держал бамбуковый черпак. Заглянув в дом Чжана, он громко произнес приветствие и попросил подаяния, промолвив: «Нет у меня ничего – хоть свяжите, хоть догола разденьте».

Приказчики воспользовались тем, что хозяина не было рядом, и бросили в черпак нищего два медяка. Однако Чжан следил за ними сквозь кружевную занавеску и, неожиданно появившись, закричал:

– Хороши же вы, приказчики! Бросили побирушке два медяка! Если каждый день отдавать по два медяка, за тысячу дней наберется целых две связки монет!

И он пустился следом за нищим, нагнал его и вырвал из рук черпак. При этом Чжан так его стукнул, что медяки вывалились из черпака, да еще и стражникам крикнул, чтобы они задали побирушке как следует. Мимо шли люди, все видели, но никто и не вздумал вступиться.

После доброй трепки нищий с черпаком не решался вступать в пререкания с Чжаном и только бранился, указывая пальцем на его ворота.

Вдруг кто-то окликнул нищего:

– Поди-ка сюда, братец, потолкуем.

Тот обернулся и увидел старика в платье тюремного надзирателя. Они обменялись приветствиями, и старик сказал:

– Этот Чжан Жадина – забыл, что такое справедливость. Ты с ним не связывайся! Вот тебе два ляна серебром. Купи редьки и торгуй по медяку за штуку – как-нибудь прокормишься.

Нищий взял деньги, почтительно поклонился и ушел. Больше о нем пока говорить не будем.

А старик был уроженцем Тайпина, что в области Чжэнчжоу, и носил фамилию Сун. В семье он был четвертым сыном, и его звали Сун Четвертый; был он бродяга и бездельник. Так вот, около третьей стражи Сун Четвертый отправился на мост «Золотая балка», купил за четыре медяка две жареные пампушки, сунул за пазуху и вернулся к дому Чжана Жадины. На улицах не было ни души, и луна не светила. Подойдя к дому, Сун подпрыгнул с разбега и уцепился за карниз. Он подтянулся, вскарабкался на крышу, поднялся до конька и одним прыжком, через отверстие в кровле, соскочил вниз, во двор. С двух сторон дома тянулись галереи, на них выходили комнаты. Он двинулся вдоль стены и скоро увидел горящий светильник. Прислушиваясь, что происходило в комнате, он уловил женский шепот!

– Подумать только, так поздно, а Третьего брата все нет!

Сун сказал про себя: «Все ясно: красотка поджидает кого-то, чтобы насладиться любовью». Взглянем-ка на красотку и мы:

Волосы черные,

Личико белое,

Глазки лукавые,

Бровки подведены,

Носик ровнехонький,

Щечки румяные,

Губки пунцовые,

Шейка лилейная,

Грудь белоснежная,

Ручки точеные,

Талия тонкая,

Ножки изящные.

Сун подкрался неслышно и навалился на женщину сзади, зажав ей глаза рукавами ее же рубашки.

Женщина сказала:

– Зачем ты меня пугаешь, зажал мне глаза?

Сун притиснул ее к себе, вытащил нож и прошептал:

– Тихо! Зашумишь – прирежу!

Женщина затряслась от страха и взмолилась:

– Смилуйтесь, господин мой, не убивайте бедную рабыню!

– Я не забавляться с тобою пришел, – сказал Сун, – я только вот что хочу у тебя узнать: трудно ли добраться до главной кладовой?

– Как выйдете из моей комнаты, господин, – ответила женщина, – в десяти шагах будет яма и около нее две злые собаки. Минуете яму – встретите пятерых сторожей, они караулят кладовую. Но только все они